– Не надо меня провожать! – потребовал пришедший в себя Лапин. – Надеюсь еще быть полезным комиссариату. – Он забрал у Магуры холст, и они двинулись навстречу далекому рассвету, который прятался за громадами домов.
Воззвание Исполнительного комитета Совета рабочих и крестьянских депутатов:
Граждане!
Старые хозяева ушли. После них осталось огромное наследие. Теперь оно принадлежит народу. Берегите картины, статуи, здания – это воплощение духовной силы вашей и предков ваших. Искусство – это то прекрасное, что талантливые люди умели создать даже под гнетом деспотизма. Не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, здания, старые вещи, документы. Все это наша история, наша гордость.
Джон Рид[11], корреспондент американской газеты «Мессиз», журнала «Либерейтор»:
Около половины пропавших вещей удалось разыскать, причем кое-что было обнаружено в багаже иностранцев, уезжающих из России. На совещании художников и археологов, собранных по инициативе Смольного, была выбрана комиссия для инвентаризации вещей Зимнего дворца, на которую были возложены все функции, связанные с петроградскими художественными собраниями и государственными музеями.
Прошло полтора месяца, наступило 20 декабря (7 дек. ст. стиль) 1917 года.
За дни и ночи после переворота (он же революция) Магуре удавалось как следует выспаться лишь пару раз.
– Удивляюсь, на тебя глядя, – признался один из сотрудников комиссариата. – Как ни встречу, всегда бодр. Когда спишь?
– Когда выдаются свободные часы. А с сонливостью борюсь простым способом – натираю лицо снегом, – признался Николай.
– Тогда спеши на Гороховую в дом два, где прежде обитало градоначальство, ждут тебя.
По указанному адресу в трехэтажном с полуподвалом здании матрос отыскал дверь с приколотым листком:
В.Ч.К.
Стоило переступить порог комнаты с обитыми шелком стенами, дубовой мебелью, громадным зеркалом, как навстречу шагнул Дзержинский, с кем Магура познакомился утром после штурма Зимнего. Феликс Эдмундович руководил подавлением заговора юнкеров, членов пресловутого «Союза русского народа» Пуришкевича, допрашивал плененного генерала Краснова, организовывал Наркомат внутренних дел. Как и Магура, он забыл про сон, отдых, отчего выглядел крайне усталым – воспаленные глаза запали, скулы обострились, выглядел старше своих лет. Поздоровавшись с матросом, предложил согреться заваренным сушеной морковью кипятком.
– Наслышан, как отстояли от погромщиков винный склад, приостановили разграбление коллекций Зимнего дворца, антиквариата, задержали вознамерившихся бежать на Дон офицеров, вели воспитательные беседы с юнкерами.
– Тут опростоволосился, – признался Николай. – На губах молоко не обсохло, а полезли в контрреволюцию. Вразумил, что негоже ставить палки в колеса народной власти, обращать против нее оружие, обещали разойтись, Отпустил восвояси, а они сразу примкнули к заговорщикам – таким дать слово, что чихнуть или плюнуть.
– Ошиблись не вы один. Мы поверили Краснову с Пуришкевичем, а оба держали за пазухой камни, мы для них – что кость в горле, вот к чему привела гуманность. Враги почувствовали безнаказанность, с каждым днем их число растет. У особняка балерины Матильды Кшесинской задержан прохожий с пачкой листовок, призывающих к немедленному мятежу, убийству красногвардейцев, саботажу. Подобные речи звучали с трибуны городской думы. С нами идет планомерная борьба не на жизнь, а на смерть, что вынудило Совнарком создать народную милицию, ее руководство поручить товарищу Рыкову, затем Петровскому[12]. Оказалось, что обеспечить порядок, удержать власть лишь силами Наркомата внутренних дел невозможно, поэтому образована Всероссийская комиссия по пресечению саботажа, любых преступлений политического характера, в первую очередь контрреволюции. Дел непочатый край, функции ВЧК пока ограничены конфискацией оружия и награбленного, публикацией в печати фамилий, лишением их продкарточек. Но этого мало, нужны более решительные меры борьбы, хватит проявлять к врагам великодушие, следует быть к ним беспощаднее. С этой минуты вы сотрудник нового, весьма важного, даже крайне необходимого органа по охране завоеваний революции, что почетно и опасно, но последнее, знаю, не испугает. Пока в ВЧК всего пятеро: ваш покорный слуга, самокатчик, он же курьер, делопроизводитель, следователь Прасковья Путилова и Иван Ксенофонтов.
Магура слушал и невольно вспоминал третью ночь революции, попытку офицера унести Веласкеса.
11
Рид Д., публицист, участник штурма Зимнего. Работал в отделе пропаганды ВЦИК, издал книгу «Десять дней, которые потрясли мир» (1919). Умер в Москве в 1920 г. Похоронен в Кремлевской стене.
12
Рыков А. И., на посту наркома пробыл 10 суток, получил пост заместителя председателя Совнаркома, затем председателя. В 1937 г. военный трибунал приговорил вместе с Бухариным и др. к смертной казни. Петровский Г. И., с 30 ноября 1917 г. – нарком внутренних дел, позже председатель Всеукраинского ЦИК. Летом 1938 г. выведен из всех органов, 15 лет работал зам. директора Музея революции. Сын расстрелян, несмотря на письмо отца Сталину с просьбой о помиловании. Умер в начале 1958 г.