– Комиссия создана буквально на пустом месте, – продолжал Дзержинский. – Вся канцелярия в моем портфеле. К работе приступите немедленно. Знаю, что давно не были у себя на Волге, поэтому обрадую: ближе к весне следующего года вернетесь на родину, поможете организовать в Царицыне уездное ЧК, вместе с преданными нашему делу товарищами станете разыскивать виновных в контрреволюционной деятельности, передавая арестованных ревтрибуналу. При тупиковых ситуациях сохраняйте высокую сознательность, самоотверженность. Любые окрики, грубость лягут несмываемым пятном на авторитете советской власти.
Дзержинский протянул бланк с отпечатанным на пишущей машинке текстом:
Всероссийская чрезвычайная комиссия при Совете Народных Комиссаров 7 декабря 1917 г.
Мандат
Предъявитель сего тов. МАГУРА Николай Степанович действительно является сотрудником Всероссийской чрезвычайной комиссии при Совете Народных Комиссаров, что удостоверяется подписями и печатью.
Всем организациям в столице, так и в других городах оказывать всяческое содействие.
Председатель Ф. Дзержинский Секретарь И. Ксенофонтов
«Завтрак»
Часть вторая
Поход будет опасным
Из личного дела Н. С. Магуры:
1918 г. июль, комиссар искусств прифронтового района Царицынского уезда.
Николай Степанович крайне редко вспоминал давнишнее ранение осколком снаряда, пребывание на излечении в станичном околотке, получение после выписки должности комиссара искусств. Оживить прошлое помогали старая цирковая афиша о выступлении матери и дочери Добжанских с конным аттракционом и несколько выцветших от времени фотографий тещи и жены на манеже. Еще о походе по тылам противника с бригадой артистов напоминали сохранившиеся в личном архиве собственные приказы, написанные летом боевого 1918 года.
«Когда агитбригада оказалась отрезанной от своих, главная боль была за подопечных: не простил бы себе, всю жизнь мучился виной, коль не смог бы уберечь артистов от напастей, когда попали из огня в полымя…»
Однажды во сне привиделась палата суровикинской больницы, неунывающий сосед по койке Калинкин, строгий врач.
«Не попади в станицу, не встретил бы мою Людмилу. Выходит, грешно ругать ранение и комиссарство, которые помогли найти жену, обрести семейное счастье…»
Дома старинного казачьего поселения прятались за глухими заборами, скрывавшими жителей от посторонних глаз. В Суровикинской настороженно ожидали, как развернутся события, надолго ли останутся отряды Красной Армии или покинут станицу под натиском частей атамана Краснова, которые, по слухам, копят силы и перейдут в наступление, захватят не только уезд, но и Царицын.
Днями и ночами в Суровикинской стояла тягучая до звона в ушах тишина, нарушаемая только паровозными гудками. Казаки редко покидали жилища, не стало видно даже дворовых собак. Казалось, время замерло и, не полощись над крыльцом станичного Совета красный стяг, можно было подумать, что на дворе прошлый век.
Тишину по утрам нарушал возчик, ведущий запряженного в подводу с бочкой коня. Водонос стучал черпаком, созывая желающих приобрести свежей воды.
Шла вторая неделя пребывания Магуры в станице. Чекист прибыл, чтобы произвести арест бывшего полковника жандармерии, но тот успел скрыться. Беглеца удалось бы догнать и схватить, но началось наступление белогвардейских войск, пришлось чекисту присоединиться к обороняющим подступы к станице, лечь за пулемет. Стрелял бы долго, опустошив еще пару коробок патронов, но в бедро вонзился осколок. Очнулся после операции в лазарете, не ведая, что, пока пребывал в беспамятстве, к Царицыну, где сходились важнейшие на Волге железнодорожные пути, двигалась Донская армия атамана Краснова, намереваясь отрезать город от центра и северокавказских войск, казаки захватили станицы Торговую, Тихорецкую. Царицын объявлен на военном положении – приказ подписал прибывший по решению Совнаркома республики и ставший председателем военного совета Сталин.
Магура стойко переносил медицинские процедуры, мечтал поскорее проститься с больничной койкой. Того же хотел низкорослый, конопатый Калинкин. Излишне болтливый, солдат скакал по палате на костылях и успокаивал:
– Не тушуйся, а радуйся, что не сыграл в ящик. Видать, родился в сорочке. Рана заживет, оклемаешься. Меня на австрийском тоже задел осколок, а как видишь, живей иного живого. Ты жилистый, телом не хлипкий, такие с любой хворью или раной справляются в два счета. Как сейчас помню, в пятнадцатом на фронте мороз пробрал до костей, думал, конец земному житью, пришло время переселяться на небеса…