— Ты чего?
— Ноги застряли. Под диваном.
Серёга нагнулся посмотреть.
— Это как же ты их туда всунуть умудрился?
— Я знаю? На нервной почве, наверное.
— Бывает. Я в самый первый раз, пока чашку с чаем в руки не взял, двух слов связать не мог. А потом увлёкся, стал этой чашкой размахивать и всех облил. Хорошо, что чай к этому времени остыл. Ты вот что, становись на колени, а я диван чуть приподниму.
Лёшка сполз с сиденья, а Серёга приподнял край дивана. Подняться с пола тоже оказалось делом нелёгким — ноги затекли и когда их удалось окончательно выпрямить, то обнаружилось, что носки смотрят вправо и влево, почти не образуя угла.
— Вот это да! — закричал спаситель. — Идеальная первая позиция.
— Чего? — не понял Лёшка.
— Ну в танцах есть разные позиции. Третья, шестая. А у тебя первая получилась. Очень трудная, к ней подолгу привыкают, а у тебя раз — и вышло.
— Блин, мне бы теперь из этой позиции в нормальную вернуться. А то вдруг стану всю оставшуюся жизнь косолапить?
— Не боись, прорвёмся. А твой способ надо запатентовать, пригодится будущим балерунам и балеринам.
Когда они вошли в съёмочный павильон, тот самый, над которым раньше светилось грозное табло «НЕ ВХОДИТЬ», ноги у Лёшки окончательно пришли в себя.
Первое, что бросалось в глаза, да и под многострадальные ноги, было великое множество кабелей. Они устилали пол сплошным ковром, впрочем, сравнение с ковром было явно неуместным — ковёр — это нечто гладкое, а тут — сплошные бугры, бурелом какой-то. А с учётом того, что освещения в данный момент почти не было, всё это напоминало труднопроходимую полосу препятствий. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы не споткнуться.
— Ребятушки, да включите же свет, — раздался голос Зои Александровны.
К кому она обращалась, осталось непонятным, но свет зажёгся.
— Вот спасибо! — поблагодарила режиссёр опять-таки неизвестно кого.
— Да не за что, всегда, как говорится, готовы! — прозвучало из громкоговорителя.
Лёшка повернулся в сторону, откуда шёл звук, и увидел большое окно. За стеклом в свете экранов виднелись какие-то непонятного назначения пульты. Тень, сидевшая в кресле перед одним из пультов, помахала Лёшке рукой. Лёшка помахал в ответ и только после этого догадался, что это Лена, девушка, которую они видели в редакции. Наверное, уже дописала свой сценарий, раз переместилась сюда.
— Это — аппаратная, — пояснил Сергей. — Оттуда в эфир передачи запускают.
Лёшка кивнул, мол, понял. Он уже и сам вспомнил, что нечто подобное иногда показывают в конце новостей, когда камера откатывается назад и становится видно не только диктора, но и всё помещение студии. Только как телевизионщики умудряются не показывать все эти горы кабелей разной толщины и длины?
Мальчишки наконец преодолели все эти непролазные дебри, и Лёшка получил возможность оглядеться, не рискуя грохнуться на пол.
Павильон был большим: потолок где-то на высоте двух, а то и трёх этажей, в длину шагов сорок, в ширину немного меньше. Стены почти везде были обиты серыми плитами с дырочками. Большинство кабелей вели к телевизионным камерам. На длинном шесте, закрепленном на треногой стойке с колёсиками, висел микрофон. Больше всего он напоминал колодезный журавль, так что Лёшка даже не удивился, узнав, что его в просторечии так и называют «журавлём».
— Мониторы, — продолжал объяснять Серёга, кивнув на перекатывающиеся подставки с громоздкими телевизорами. — На них, когда идёт съёмка или эфир, видно, что показывают камеры.
— А это что за ерунда? — заинтересовался Лёшка телевизором с экраном, прикрытым по бокам створками.
— Телесуфлёр. Если текст забудешь, посмотреть можно. Дикторы, так те большую часть текста читают не с листочков, что у них на столе, а с такой вот штуки.
— Сейчас у дикторов всё больше ноутбуки, а не листочки, — заметил Лёшка.
— Ага, — не стал спорить его гид. — У нас тоже иногда пользуются. Когда новости в прямом эфире идут, там показывают, готов срочный сюжет или надо подождать. А текст они всё равно с телесуфлёpa читают. Его рядом с камерой ставят. Получается, что диктор вроде как в камеру смотрит, то есть прямо на телезрителей, и всё наизусть шпарит. А на самом деле читает с монитора.
— А наши декорации где? — Лёшка сам себе удивился, как быстро он употребил слово «наши».
— Выгородка? Да вон в дальнем углу. Пойдём посмотрим.
Лёшка эту самую выгородку представлял наподобие декораций в театре. Сюжет пьесы разворачивался в обычной квартире, вот он и ожидал увидеть фанерные стены с бутафорными дверями и окнами. Ну и мебель, конечно. Но ничего подобного не было и в помине. Да и вообще почти ничего не было. Одна только дверь, зато самая настоящая, очень похожая на входную.