Вот почему, если что-то из моих вещей вам не понравится, помните, что я хотел остаться правдивым до конца и пытался создать нечто стоящее. Если я написал о чем-то уродливом и тебе или маме это кажется ужасным, то следующий рассказ может понравиться вам чрезвычайно.
С любовью и пожеланиями успеха,
ЭРНИ
24 ноября 1926 года
Ф. Скотту Фицджеральду Париж
Дорогой Скотт,
как дела и как ты жил-был все это время? Работал ли и как продвигается роман? Готов поспорить, что роман, коль скоро ты за него наконец взялся, удастся на славу, а последнее время в Хуан лес Пинс у тебя было вдоволь времени для работы.
Я тоже здорово потрудился: продал рассказ "Скрибнерсу" 8, два пишу, и отправил им еще один, который они, несомненно, купят -- чертовски хороший рассказ о Милане во время войны, и только что закончил еще более удачный рассказ, который теперь же должен перепечатать. Два законченных рассказа вряд ли купят, так что я их пока попридержу -- они хорошо войдут в сборник.
...Судя по объявлению в "Уорлд", "И восходит солнце" переиздается... Рецензии были хорошими, хотя критики, похоже, разошлись во мнении, кому я больше подражаю -- тебе или Арлану 9, так что я вам обоим очень признателен, особенно тебе. Скотт, ведь я тебя люблю, с Арлана даже не знаю... Я попрошу "Скрибнерс", чтобы, начиная с восьмого издания, они ставили подзаголовок:
"И восходит солнце"
Еще более великий Гэтсби
(Написано в содружестве с Ф. Скоттом Фицджеральдом -- пророком века джаза.)
Как бы мне хотелось тебя повидать. Ты единственный малый во всей Европе и за ее пределами, о котором я могу сказать так много доброго (и наоборот), но одно точно -- я хочу тебя видеть... И все же, черт побери, как ты там.
Что касается личной жизни известного писателя (известного кому?), то Хэдли разводится со мной. Я передал ей все имеющиеся деньги, а также все полученные и предстоящие гонорары за "Солнце...".
...Ем раз в день и, если очень устаю, сплю -- последнее время работал как проклятый -- и вообще .начинаю жизнь беднее, чем я помню себя с тех пор, как мне стукнуло четырнадцать. Моя покупная способность зависит от того, сколько рассказов покупает "Скрибнерс". Не правда ли, интересно? Вообще жизнь у всех катится в тартарары, и тем не менее я вполне здоров и даже снова могу работать...
Как бы там ни было, я вошел в колею, и выбить из нее меня могут только чрезвычайные обстоятельства, которые, надеюсь, не возникнут. Я обошелся без включения газа или вскрытия вен стерилизованной безопасной бритвой. Продолжаю жить в присущей мне манере сукина сына sans peur et sans rapproche! (без страха и упрека.-- фр.).
Напиши мне и поведай все сплетни. Что слышно из Нью-Йорка? Где ты намерен жить? Как Зельда и Скотти? (жена и дочь Фицджеральда.-- В. П.) Бамби и Хэдли чувствуют себя просто здорово. Пока Хэдли была в отъезде, Бамби провел со мной десять дней, и как-то утром мы пошли в кафе, я взял ему мороженое и купил новую губную гармонику, и он, держа ее и уплетая мороженое, сказал:
"La vie est beau avec papa" (жизнь прекрасна с папой.-- фр. В ответном письме Фицджеральд написал: "Мы согласны с Бамби".-- К. Бейкер). Он очень любит меня, и когда я спрашиваю его, что делает папа, надеясь услышать, что папа великий писатель, как это следует из газетных вырезок, он отвечает: "Папа ничего не делает". Тогда я научил его говорить: "Бамби будет содержать папу", и он повторяет это без конца. Что будет делать Бамби? Бамби будет содержать рара еп Espagne avec les taureaux (папу в Испании вместе с быками.-- фр.).
Всем вам моя любовь. ЭРНЕСТ
5 февраля 1927 года
Грейс Холл Хемингуэй Гстаад, Швейцария
Дорогая мама,
большое спасибо за каталог выставки с репродукцией твоей картины "Кузница". Картина мне понравилась, и я бы с радостью посмотрел на оригинал.
Я не ответил на твое письмо о романе "И восходит солнце", потому что я не мог не рассердиться, а писать сердитые письма, в особенности собственной матери, чрезвычайно глупо. Совершенно естественно, что книга тебе не понравилась, и мне жаль, что ты читаешь книги, вызывающие у тебя боль и отвращение.
И все же я нисколечко не стыжусь своей книги -- разве что мне не удалось точно изобразить тех, о ком я писал, или добиться, чтобы читатель живо представил их себе. Книга, конечно, малоприятная. Но она наверняка приятнее оборотной стороны жизни некоторых лучших семей нашего Оук-Парка. Пожалуйста, помни, что в такой книге напоказ выставляется худшее в жизни"людей, тогда как у нас дома есть две стороны -- одна показная, а другая вроде той, которую я имел удовольствие наблюдать за закрытыми дверями. Кроме того, как художник, ты знаешь, что писатель волен сам выбирать себе тему и критиковать его следует лишь за то, как он сумел ее раскрыть. Люди, о которых я писал, несомненно выжаты, опустошены, раздавлены жизнью, именно таковыми я и хотел показать их... На моем веку у меня еще хватит времени написать книги и на другие темы, но и они всегда будут о людях.
И если добропорядочные дамы из клуба любителей книги, руководимого мисс Фэннй Бутчер (амер. журналистка.-- В. П.), которая, кстати, не лучший судья (мне было бы неловко, похвали она мою книгу), единодушно считают, что я проституирую большой талант и т. д. бог знает в каких целях, то это значит, что добропорядочные дамы судят о том, чего не понимают, и говорят глупости.
Что касается Хэдли, Бамби и меня, хотя Хэдли и я уже некоторое время не живем под одной крышей (мы разошлись еще в сентябре прошлого года, и, должно быть, Хэдли уже развелась со мной), мы остались самыми хорошими друзьями. Она и Бамби живут хорошо, здоровы и счастливы, и все доходы и гонорары из Америки и Англии за книгу "И восходит солнце" поступают, по моему распоряжению, непосредственно Хэдли... Я не взял себе из гонорара ни одного цента... не пью ничего, кроме вина или пива, как обычно за обедом, веду монашеский образ жизни и стараюсь писать как можно лучше. У нас с тобой разное представление о том, что значит писать хорошо -- это принципиальное расхождение,-- но ты обманываешься, позволяя разным фэнни бутчерам толковать тебе о том, что я склонен к сенсационности и т. д. и т. п. Я получаю письма из "Вэнити фэйр", "Космополитен" и других журналов с просьбой написать для них рассказ, статью или роман с продолжением, но полгода или год я ничего не печатаю (не считая нескольких рассказов, проданных "Скрибнерсу", и одной забавной статьи), потому что сейчас у меня решающий период и куда важнее работать спокойно, стараясь писать как можно лучше, не думая ни о конъюнктуре, ни о том, что мне это дает, ни даже о том, будет ли это напечатано, чем угодить в капкан накопительства, перемалывающий американских писателей почище той машины для очистки кукурузных початков, что оттяпала большой палец моему выдающемуся дядюшке...