Может быть, перед нами метафора жизни? Сомневаюсь. Скорей, архитектор хотел инсценировать свое представление о вечном движении. Не он первый, не он последний.
Пятница, 11 марта. 18 час. 15 мин. СаоржЛежу в гостинице; мышцы мои отдыхают после ходьбы; они слегка горят, но это приятно. Не могу я, как человек западный, сентиментальный, спонтанный, по-настоящему принять для себя буддизм (со всем, что буддизм включает в себя: с этим упорным исследованием тела, направляемым разумом; упорным, почти научным исследованием тела, его реакций и использованием этих реакций в мистическом поиске и в быту).
Иначе говоря, я остаюсь романтиком, зачарованным идеей полета (полета чистого, духовного, с телом никак не связанного). Я чту целомудрие, святость, невинность; верю в слезный дар и молитву сердца. В буддизме все более разумно, более целесообразно; однако я не в состоянии проникнуться им.
Я лежу на кровати, мышцы мои отдыхают; и я чувствую, что готов, как в юные годы, изливать душу до бесконечности.
* * *
Я как мальчик без права на слезы и ласки, Уведи меня в царство хороших людей, Уведи меня в ночь, покажи мне, как в сказке, Мир с другими созданьями, чудо содей. Я надеждой живу, вековой, первобытной, Как те старые негры, что дома - князья: Подметают метро с непонятной улыбкой - Одиноки, как я, безмятежны, как я.* * *
И правда, этот мир, где дышим тяжело, Внушает нам лишь злость, до дрожи отвращенья, Желание сбежать, без права возвращенья. Нас больше не прельстит букет газетных слов. Нам вновь бы обрести исконный отчий дом, Крылом архангела заботливо укрытый, И жить моралью странной, позабытой, Что освящала жизнь - до смерти, день за днем. Нам нужно что-нибудь, что нежность утолит, Нам нужно что-нибудь, похожее на верность, Что сможет превзойти собою эфемерность. Нам больше не прожить от вечности вдали. Бульвар Пастера. Вторая половина дня Голубые глаза, туристический вид. Это немцы об обществе спорят за пивом. Их «Ach so» с разных столиков сразу летит В теплый воздух живой со словесным приливом. Слева химики дружно воркуют за пищей: «Технологии новые синтез продвинут!» Всем от химии радостно, грустно от виршей. Хорошо бы прийти нам к науке единой. Эти цепи молекул, философия «я» И абсурдная жизнь архитекторов модных… Разлагается общество, секты свободны. Может, лучше восславим монарха, друзья?* * *
Сгусток крови, злобы сгусток, Это люди, говоришь? Это люди, кроме шуток. Ночь упала на Париж. А в обманчивой лазури Две ракеты повстречались. Старичок, слегка прищурясь, Древний коготь изучает. Динозавры, динозавры С неразумными глазами, Тоже бились вы бесславно, По болотам замерзая? Было ль время добрых истин, Был ли гармоничный век? Отчего, скажите, в жизни Так страдает человек?* * *
В Мохаве [5], выжженной, безбрежной, Рос двухтысячелетний кактус, Как бог-хранитель безмятежный; Сквозь лаву он пробился как-то. В день равноденствия, весной, В канун глобальных потрясений, Идут индейцы в час ночной Пред кактусом склонить колени. И ночь горит от их заклятий, Дрожащих, как язык змеи,- Всё, чтобы Время в результате Желаньям подчинить своим, Чтоб убедить его свернуть С пути, замкнуть свои извивы. Настанет день когда-нибудь, Когда над Временем красиво Захлопнет крепкие замки Архитектура их стенаний. И станем мы легки, легки… И Вечность снова будет с нами. Вариация 49: Последнее путешествие Треугольник стальной режет воздух над миром; Самолет застывает. О странный десант! Высота восемь тысяч. Встают пассажиры И выходят. Под ними безмолвие Анд. А в разреженном воздухе видно, как смерчи, Завиваясь в спираль, Поднимаются снизу предвестием смерти, И туманится даль. Наши взгляды встречаются, ищут ответа, Но молчит пустота. Неживой белизной наши руки одеты И сверканием льда.Сантьяго (Чили), 11 декабря
Взаимодействующие операторы А когда-нибудь, в час окончания ночи, Когда ширится небо лазурью проточин, Я уйду, я безмолвно тогда удалюсь, Я с полярным сияньем привычно сольюсь, Я исчезну без ведома прочих. Проскользит моя поступь путем потайным Обычным на первый взгляд. Лабиринты и петли. Они не страшны. Припомню свой путь наугад. Это тихое утро наполнит покой. Без веселья и скорби пойду я легко. Каждый шаг нежным светом окутан Зимних зорь, их улыбкой, уютом. В это тихое утро уйду далеко. В окруженье нельзя ничего разузнать. «Он в отъезде»,- распустят слушок. Через несколько дней разразится война, И конфликт поползет на Восток.