Джилл спросила, следует ли ей прийти на ночевку в белом, но мисс Маффи сказала, что это необязательно.
Главное, сама приди и принеси спальный мешок, написала она. В Гостевом доме обстановка непринужденная. И не волнуйся по поводу обета молчания. Мы поговорим шепотом. Будет здорово!
В качестве жеста доброй воли – чтобы не идти в чужой монастырь со своим уставом, – Джилл подобрала к джинсам белую футболку из эластичной ткани, затем положила в сумку пижаму, смену нижнего белья и туалетные принадлежности. В последнюю секунду сунула еще и конверт с десятком семейных фотографий – своего рода альбом, – на тот случай, если ее визит затянется дольше, чем на одну ночь.
Эйми обычно вечерами дома не бывало, но Джилл слышала, как та копошится в гостевой комнате, и она не очень удивилась, когда, спустившись вниз, увидела ее на диване в гостиной. Удивило ее другое – багаж у ног Эйми, два одинаковых синих парусиновых чемодана на колесах, купленных родителями Джилл, когда Том еще учился в школе. Они тогда всей семьей отправились весной на отдых в Тоскану.
– Куда-то уезжаешь? – полюбопытствовала она, остро сознавая, что сама тоже держит в руке скатанный в рулон спальник. Как будто они собрались вместе в путешествие, ждут машины, которая повезет их в аэропорт.
– Переселяюсь, – объяснила Эйми. – Хватит уже вас стеснять.
– О. – Джилл медленно закивала, пытаясь осмыслить ее слова. – Отец ничего не говорил.
– А он и не знает. – Эйми улыбнулась, но без присущей ей самоуверенности. – Это было спонтанное решение.
– Надеюсь, ты не домой возвращаешься? Не к отчиму?
– Что ты, нет! – в ужасе воскликнула Эйми. – Туда я никогда не вернусь.
– Тогда куда?..
– На работе познакомилась с одной девчонкой. Ее зовут Мими. Классная деваха. Живет с родителями, но у нее там свой уголок – как отдельная квартира в полуподвальном этаже. Пригласила пожить у нее.
– Супер. – Джилл почувствовала укол зависти. Она вспомнила, как здорово было, когда Эйми только-только к ним переехала. Они жили как сестры, не разлей вода – одна жизнь на двоих. – Рада за тебя.
Эйми пожала плечами; трудно было определить, горда она собой или смущена.
– Таков уж мой стиль, да? Завожу друзей среди людей, с которыми работаю, потом поселяюсь у них дома. И живу у них дольше, чем следует.
– С тобой было прикольно, – пробормотала Джилл. – Мы были тебе рады.
– А ты? – спросила Эйми. – Куда собралась?
– Да так… к одной подруге, – ответила Джилл, помешкав. – Ты ее не знаешь.
Эйми кивнула с безразличным видом: ее больше не интересовало, с кем водит компанию и с кем развлекается Джилл. С ностальгией во взгляде она обвела взглядом комнату – телевизор с большим экраном, удобный диван, картину с изображением скромного домика в освещении уличного фонаря.
– Мне здесь очень нравилось, – промолвила она. – Это самый лучший дом, в котором мне доводилось жить.
– Так оставайся.
– Да нет, пора, – сказала Эйми. – Вообще нужно было свалить еще несколько месяцев назад.
– Папе будет тебя не хватать. Ты поднимала ему настроение.
– Я ему напишу, – пообещала Эйми, глядя не в лицо Джилл, а на ее ноги. – Просто поблагодари его от меня за все, ладно?
– Непременно.
Джилл казалось, что надо бы сказать что-то еще, но нужные слова не шли на ум, а Эйми ей не помогала. Они обе вздохнули с облегчением, когда возле дома просигналила машина.
– Это за мной.
Эйми встала с дивана и посмотрела на Джилл. Попыталась улыбнуться.
– Ну, вот вроде и все.
– Пожалуй.
Эйми шагнула к ней, обняла на прощанье. Джилл тоже обняла ее свободной рукой. С улицы снова просигналила машина.
– Тогда, прошлым летом, – произнесла Эйми, – ты, можно сказать, спасла мне жизнь.
– А ты мне, – заверила ее Джилл.
Эйми тихо рассмеялась и подняла чемоданы.
– Чемоданы беру на время. Верну через несколько дней.
– Когда угодно, – ответила Джилл. – Это не к спеху.
Стоя в дверях, она смотрела, как ее бывшая лучшая подруга подкатила чемоданы к синей «мазде», ожидавшей ее у края тротуара. Эйми открыла багажник, сложила в него чемоданы, затем обернулась, помахала ей рукой. Джилл, вскинув руку, чувствовала, как в ней разверзается пустота, словно что-то жизненно важное изымали из нее. Так всегда бывает, когда человек, который тебе небезразличен, уходит от тебя, даже если ты знаешь, что это неизбежно и, возможно, не по твоей вине.
Невероятно, думал Том, проезжая по Вашингтонскому бульвару – впервые за два с лишним года. Здесь ничего не изменилось.