Если все это свидетельствовало о скором наступлении предсказанного Библией времени скорби — а у Рейфорда не было в этом никаких сомнений — он задавал себе вопрос, будет ли в этом хоть что-то радостное? Брюс, по-видимому, считал, что ничего такого не предвидится, за исключением обретения спасения немногими новообращенными. Пока что у Рейфорда было ощущение неудачи. Хотя он и пришел к убеждению, что Бог дал ему слова и мужество, чтобы произносить их, у него было ощущение, что с Хетти он сделал что-то не так. Может быть, он думает только о себе, и ей должно было показаться, что он просто хочет снять с себя груз вины. Но он знал, что это не так. Он верил, что перед Богом его мотивы чисты. Но явно он сумел убедить Хетти только в том, что он искренен и обрел веру И что это дало? Если он верит, а она нет, она должна предполагать, что он верит во что-то поддельное, в противном случае ей придется признать, что она игнорирует истину. После всего, о чем он ей поведал, других вариантов не было.
А как он вел себя во время интервью с Камероном Уильямсом! Рейфорд чувствовал, что иногда он говорил хорошо, членораздельно, спокойно, разумно; он понимал, что высказывал революционные, потрясающие идеи, но вместе с тем он чувствовал, что Бог ниспослал ему способность выражать их ясно и четко. Но какой же он, в таком случае, свидетельствующий, если реакцией журналиста было всего лишь вежливое безразличие?
Всей своей душой Рейфорд хотел бы быть более действенным. Он уверился в том, что до сих пор попусту растрачивал свою жизнь, и у него осталось лишь немного времени, чтобы наверстать упущенное. Он благодарил Бога за свое собственное спасение, но хотел, чтобы его обрели и другие, хотел привести к Христу как можно больше людей. Интервью для журнала давало невероятные возможности, но нутром он чувствовал, что оно не получилось. Так стоит ли тратить усилия на то, чтобы молиться о другом подобном случае? Рейфорд был уверен, что больше не увидит Камерона Уильямса. Тот не позвонит Брюсу Барнсу, а цитаты Рейфорда не появятся на страницах «Глобал уикли»
Пока Рейфорд принимал душ, брился и одевался, он слышал, как собирается Хлоя. Она была явно смущена его поведением вчера вечером. Наверно, она даже извинялась перед мистером Уильямсом за тот бред, который нес ее отец. Хорошо, что она хоть постучала к нему в дверь и пожелал доброй ночи, когда они вернулись. И это было хорошо.
Каждый раз, когда Рейфорд думал о Хлое, он чувство вал стеснение в груди, опустошенность и скорбь. Он мог терпимо относится к другим своим ошибкам, но у него подгибались колени, когда он молча молился за Хлою. «Я не могу потерять ее», — думал он. Он был готов отдать ей свое спасение, если бы это было возможно. Принимая на себя такое обязательство, он чувствовал, что это Бог обращается к нему, внушая, что для спасения людей, для того, чтобы вести их к Христу, приходится брать на себя такое бремя. Таков был и Сам Иисус, Который взял на Себя наказание за людей, чтобы они могли жить. Когда Рейфорд взмолился о Хлое, мужество снова стало возвращаться к нему, помогая бороться с мучительным страхом неудачи. «Господи, мне нужна Твоя поддержка, — вздохнул он. — Мне нужно знать, что я не оттолкнул ее навсегда». Он пожелал ей доброй ночи, но услышал, как она плачет в постели.
Уже облаченный в форму, Рейфорд улыбнулся появившейся в дверях и аккуратно одетой для поездки Хлое. «Готова, дорогая?» — спросил он мягко.
Она кивнула и слегка улыбнулась, заключив его в крепкое и долгое объятие и прижавшись щекой к его груди. «Благодарю!» — взмолился он молча, подумав о том, что вряд ли надо говорить что-нибудь еще.
Может, подошло время? Может быть, надавить на нее сейчас?
И снова ему показалось, будто Бог говорит непосредственно в его душе: «Терпение. Оставь ее пока»: Но молчать было трудно, как и раньше. Хлоя тоже не сказала ничего. Они взяли легкий завтрак и отправились в аэропорт «Кеннеди». Хлоя оказалась первой пассажиркой в самолете.
— Я постараюсь подойти к тебе потом, — сказал Рейфорд, отправлГясь в кабину пилота.
— Не переживай, если не сможешь, — ответила она, — я все пойму.
Бак дождался, пока все пассажиры займут свои места. Когда он приблизился к своему месту рядом с Хлоей, она сидела, повернувшись к окну и положив подбородок на скрещенные руки. Баку не было видно, открыты или закрыты ее глаза. Он подумал, что она обернется, пока он садится в кресло, и не мог справиться с улыбкой, предвидя ее реакцию. Он был лишь немного обеспокоен, вдруг она не будет такой дружелюбной, как ему хотелось бы.