— Почему? Я его помню. Парень, который утонул. Тут по этому поводу было много шума. Конни жаловалась несколько недель.
Я сходил к стойке и принес нам по второму бокалу. Мы еще раз выпили, и лейтенант Кеймарк немного раскраснелся. Мы немного посидели молча. Я размышлял о том, о чем думал бы любой мужчина, увидев труп красивой женщины. Какая бессмысленная утрата!
Когда мы допивали по третьему бокалу, он поднял на меня глаза.
— Может быть, мне не стоит так сильно расстраиваться. Теперь я могу вычеркнуть ее из своего списка. Списка людей, за которыми должен наблюдать. Эта проклятая разведка вечно дает слишком большие списки подозреваемых лиц. За каждым углом им чудятся вражеские агенты.
— Вы служите в разведке?
— Уже пять лет. Если бы я рассказал вам это во время войны, меня вполне могли бы расстрелять. Но теперь меня уже тошнит от этой работы, мне бы хотелось перевестись куда-нибудь. Все время одно и то же, делать нечего. Скучно.
Я обдумал ситуацию. Человек с превосходной квалификацией. И как вовремя мне подвернулся. Слишком хорошая возможность, ее никак нельзя упустить. Я поставил локти на стол и, наклонившись к нему поближе, сказал, понизив голос:
— А не хотите ли вы, лейтенант, развеять хандру?
Он пожал плечами и улыбнулся.
— Конечно, что за вопрос? — Казалось, мои слова позабавили его.
— Допустим, я скажу вам, что предполагаю будто капитан Кристофф был убит? Что Конни тоже убита? Предположим тот факт, что ее подозревали в вашем ведомстве, связан со всем этим воедино?
— Ну, это уж слишком, — он улыбнулся мне так, словно я заслуживал сожаления.
— Не смейтесь надо мной, лейтенант.
И начиная с бесед со всеми членами экипажа «Бэтси», я рассказал ему все, стараясь не упустить ни одной детали. Он слушал меня с вялым интересом, пока я не добрался до своей встречи с Констанцией Северенс. Тогда он насторожился и стал слушать внимательно. Его волнение стало еще больше, когда я рассказал о том, что произошло в гостинице «Китайское море», о Гае Венде и записке. Когда я закончил свою историю, поведав о визите Ван Хосена, он откинулся на спинку стула и вздохнул.
— Это последнее доказательство, Гарри. Все сходится. Ван Хосен тоже есть в моем списке. Он родился на Яве. Когда японцы захватили Яву, он исчез оттуда при таинственных обстоятельствах. Утверждает, что ему удалось спастись. Он пишет небольшие статейки для разных газет. Венд тоже в моем списке. Отвратительный, скользкий тип. Всегда был связан с радикалами. Настоящий заговорщик. А вот насчет О'Делла я удивлен. Никогда бы не подумал, что он может быть замешан в подобных делах. И все прекрасно связывается с Конни.
— Значит, Питер, вы полагаете, что я прав? Вы считаете возможным, что Дэн Кристофф оказался замешан в каких-то интригах или наткнулся на агентурную сеть, слишком о многом узнал, и поэтому его убили?
Кеймарк покрутил в руках бокал и рассудительно произнес:
— Я уверен, что вы правы, Гарри. Вы уже сделали все, что было в ваших силах. Теперь разрешите мне заняться делом Кристоффа. Мы будем работать вместе.
Я был доволен. Впервые за все время моего расследования я получил реальную поддержку. Мне не придется больше сражаться в одиночку и в темноте.
— С чего мы начнем?
— С Январского клуба. Они открываются в полдень. Мне нужно написать отчет о смерти Северенс. Давайте встретимся в клубе в двенадцать тридцать. Я член клуба. Пришлось вступить, так как слишком многие подозреваемые лица собирались там во время войны.
Когда мы выходили из отеля, он остановился перед огромным зеркалом в вестибюле и стал тщательно поправлять форму: поддернул рукава, разгладил шевроны, проверил стрелки брюк. Потом он достал из кармана маленькую щеточку и расческу, почистил форму и тщательно расчесал волосы. Сделал шаг назад — бросил на себя последний взгляд. Улыбнулся своему отражению. Мы вышли на улицу, взяли каждый по рикше и разъехались в противоположных направлениях.
Я приехал в Январский клуб раньше, чем Кеймарк. Это было невысокое здание с оранжево-желтыми отштукатуренными стенами и красной черепичной крышей. Он стоял в стороне от дороги за плотной зеленой стеной тропической растительности. Когда я поднимался по ступенькам, я увидел двойной ряд теннисных кортов: что-то около двадцати. Некоторые из них были уже заняты. Улыбающийся служитель в белой униформе встретил меня у дверей, проводил в маленькую прохладную комнату и предложил мне подождать лейтенанта Кеймарка. На небольшом столике лежали «Лондон Таймс» и «Нью-Йорк Таймс». Последний номер «Нью-Йорк Таймс» оказался всего девятидневной давности. Я успел прочитать половину первой страницы, когда поднял глаза и увидел улыбающееся лицо Кеймарка.