– Да, это был жестокий удар...
– А ты знаешь, что мы собирались развестись? – резко оборвала его Бет.
Он удивленно взглянул на нее.
– Ну, я чувствовал, что у вас какие-то проблемы, но...
Резкий саркастический смех снова прервал его.
– Проблемы! Да знаешь ли ты, что ты сам был одной из этих проблем?
– Бет, но это же было много месяцев назад. И это ровно ничего не значит.
– Точнее говоря, пять месяцев назад. К тому же, Питер вовсе так не считал.
– А как он об этом узнал?
– Разумеется, от меня.
– Но почему? Зачем ты сказала ему? – В его голосе появилось раздражение. – Это же была случайность. Я был одним... – он запнулся и отвел глаза.
– Одним из немногих, ты это имел в виду, Дэйв?
Он промолчал.
– Да, ты был одним из... немногих...
Она со злостью отпила из бокала глоток шерри. Напряжение еще несколько мгновений держало ее, затем гнев ее, казалось, утих и плечи поникли. Бет сидела, уставившись в пол где-то посередине между ними. Когда она заговорила снова, ее голос был каким-то безжизненным.
– За несколько дней до того рейса я дала ему список своих любовников.
– О, господи, но зачем, Бет?
Она выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. Теперь в ее голосе звучала горечь.
– Чтобы отыграться на нем. Наш брак уже давно дал трещину. Ты же знаешь меня, Дэйв. Я не из тех женщин, что сидят и безропотно дожидаются, когда их муженек вдоволь налетается.
Она встала и подошла к окну, руки сложены на груди, тонкие пальцы по-прежнему сжимают ножку бокала. Не поворачивая головы и глядя на простирающийся за окном газон, Бет продолжала:
– Про меня знали все, кроме него. Я думаю, ты тоже все понял при первой же нашей встрече.
Именно так все и было. Он хорошо помнил тот день, два года назад, когда впервые увидел ее: холодный оценивающий взгляд, как бы поддразнивающая улыбка, ладонь, задержавшаяся в его руке чуть дольше, чем требовалось. Уже в саму процедуру их представления она сумела вложить какой-то вызов. Сотрудники авиакомпании слышали кое-какие намеки в ее адрес от коллег, знавших Рогана и его жену, так, отдельные ехидные замечания, но вообще-то Келлер и его сослуживцы избегали разговоров о женах других пилотов – те, кто был женат, понимали, что они сами не очень-то застрахованы от такой же беды из-за постоянных отлучек из дома. К тому же Роган пользовался огромным уважением среди коллег, а молодые пилоты его просто боготворили. Из-за своего жестокого, прямолинейного характера он не снискал особой популярности в компании, но был известен как человек, на которого можно положиться в трудную минуту. Он побывал в двух авариях, которые могли бы закончиться весьма трагично, если бы не его профессиональный опыт и стальные нервы. В первый раз, восемь лет назад, заклинило шасси его "Вайкаунта", и Рогану удалось совершить идеальную посадку "на брюхо". И при этом не пострадало ни единого человека. Во второй раз, год спустя, из-за отказа переключателя подачи топлива от баков два двигателя его "Аргонавта" заглохли один за другим с интервалом в двадцать секунд, и снова ему удалось благополучно посадить самолет на двух оставшихся двигателях.
Являясь пилотом-наставником в авиакомпании "Консул", Роган проявил себя блестящим и требовательным инструктором, и многое из своего опыта и знаний ему удалось передать Келлеру. Их взаимоотношения были более близкими, нежели между учеником и наставником: капитан Роган признавал в Келлере наличие природных способностей и того врожденного чувства полета, которое невозможно выработать в курсанте даже годами практики. Этим талантом не обладали и многие опытные командиры самолетов, и они старались компенсировать его отсутствие высоким техническим мастерством. Келлер же в свои тридцать работал в должности второго пилота последний год: Роган уже рекомендовал его на должность командира самолета, и тому удалось успешно пройти все тесты на пути к новой должности. Командир, по существу, видел в нем самого себя – только молодого и, может быть, более одаренного, чем он сам, и потому принимал особое участие в карьере своего второго пилота. Зачастую он бывал к нему более требователен, чем к его сверстникам, требуя, чтобы он выкладывался до конца, и иногда Келлеру приходилось действовать на пределе своих возможностей, но при этом Роган всегда был готов "притормозить", не доводя ситуацию до критической. К счастью, Келлер понимал это, и хотя временами казалось, что между ними устанавливались довольно враждебные отношения, оба они испытывали друг к другу взаимное уважение и симпатию.
До того момента, пока Бет не рассказала командиру об их предательстве.
Как-то раз Роганы решили устроить одну из своих вечеринок – командир никогда не был особо светским человеком, – но компания предложила ему заменить заболевшего коллегу и вылететь рейсом в Вашингтон, аэропорт Даллеса. Роган почувствовал в душе даже какое-то облегчение – он терпеть не мог многолюдных сборищ, тем более в" собственном доме – и принял предложение, к большому неудовольствию Бет. Кэти тоже получила назначение на этот рейс, из-за чего Келлеру пришлось пойти на вечеринку одному. Причиной того, что он оказался в одной постели с Бет, явилось стечение целого ряда обстоятельств: ожесточенный спор с Роганом накануне вечеринки по какому-то техническому вопросу, связанному с аэродинамикой (позже оказалось, что Роган был прав), обида на Кэти за то, что оставила его одного в этот вечер, и употребление чрезмерного количества алкоголя, обычно ему не свойственное. Ну, и конечно, намерение Бет Роган совратить его.
Она обхаживала его весь вечер, сначала осторожно, а затем, по мере того, как вечеринка шла своим чередом, все смелее, все более настойчиво. Довольно долго Келлеру удавалось удерживать ее на расстоянии, но по мере того, как количество выпитого им увеличивалось, его желание сопротивляться все более ослабевало. Возможно, он пил умышленно для того, чтобы обеспечить себе оправдание за потерю самоконтроля, за свое безответственное поведение; возможно, это взбунтовалась его прежняя натура, которую он так долго по собственной воле держал в узде. А может, это была просто обыкновенная похоть.
Какие бы оправдания себе он ни придумывал после того, что случилось, вред был причинен, и он знал, что, в конечном итоге, за это придется расплачиваться. Единственное, что он хотел бы знать – как высока будет эта плата.
Келлер вспомнил, что в какой-то момент вечеринки он почувствовал себя нетвердо на ногах. Он поднялся наверх в ванную комнату, толком не зная, то ли ему дурно, то ли он собирается помочиться. Ополоснув лицо холодной водой, открыл дверь и нос к носу столкнулся с Бет, которая поджидала его снаружи. Она проводила его в одну из свободных спален и велела спать, пока не протрезвеет. Затем вышла, тихо прикрыв за собою дверь, а он погрузился в полупьяную дрему, сквозь которую как бы издалека до него доносился шум продолжавшейся внизу вечеринки. Когда он проснулся, в комнате было совершенно темно и снизу не доносилось уже никаких звуков. Он был разут и укрыт покрывалом. Вдруг он ощутил прикосновение к своему телу чьих-то прохладных рук. Вздрогнув, он повернулся, и рука его натолкнулась на лежащее рядом с ним гладкое обнаженное тело. Он тотчас же понял, кто это. Бет придвинулась к нему ближе, просунув свою ногу между его ногами и крепко прижавшись бедрами к его телу. Он даже не пытался сопротивляться – какой нормальный мужчина на его месте стал бы это делать? И он овладел ею с какой-то ожесточенной страстью, что, однако, вовсе не насытило и не успокоило ее, а наоборот, вызвало у нее ответную вспышку вожделения, которая не только сравнялась по силе с его собственной, но и превзошла ее.
Потом, полностью обессиленный, он заснул глубоким сном и проснувшись на следующее утро, обнаружил, что лежит совершенно раздетый под одеялом рядом с Бет, уютно приткнувшейся к его плечу. Для него это явилось моментом истины: вот он, лежит в постели рядом с женщиной, абсолютно трезвый и удовлетворенный. Ему нет никаких оправданий. Он мог бы тихо, не побеспокоив ее, встать и уйти, постаравшись сделать вид, что ничего, собственно, не произошло. Однако, вместо этого, он осторожно стал будить ее легкими поцелуями и нежными прикосновениями языка, и они снова занялись любовью, на этот раз неторопливо и обстоятельно, она, наслаждаясь его молодым сильным телом, а он – высоко ценя ее несомненный опыт.