Глава 14
Келлер осторожно вклинился в поток мчащихся по скоростной трассе автомашин и резко нажал на акселератор, чтобы войти в общий темп движения. Закрепившись в потоке автомобилей, он немного расслабился и взглянул в сторону Хоббса, сидящего рядом с ним. Рот и подбородок медиума были прикрыты марлевой салфеткой, закрепленной широкими полосами пластыря, на носу была такая же, но более узкая повязка. Хотя оба они отдыхали большую часть этого дня, вечерний поток машин, стремящихся вырваться из Лондона, уже начал утомлять Келлера.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он Хоббса.
Медиум тут же сморщился от боли, как только попытался ответить.
– Болит, – все, что удалось ему выдавить из себя.
– Жаль, что я не успел остановить вас, – сказал Келлер извиняющимся тоном.
– Это не ваша вина, – слова едва можно было разобрать.
– Я очень сожалею, что вовлек вас в это дело.
Медиум пожал плечами.
– Такие ситуации практически не подвластны воле человека.
Келлер понимал, что Хоббсу больно говорить, но ему нужно было столько узнать от медиума. Он все еще не понимал многого из того, что произошло.
Жестокость вчерашних событий сильно встревожила его, и он вдруг вспомнил широко обсуждавшиеся в прессе последствия изгнания нечистой силы, предпринятого двумя йоркширскими священнослужителями несколько лет тому назад. Как сообщалось, двое священнослужителей, викарий англиканской церкви и священник-методист, изгнали из некоего человека сорок злых духов, но не смогли справиться с тремя оставшимися – безумием, тягой к убийству и жестокостью. Этого человека отпустили домой, где он затем убил свою жену, вырвал у нее глаза и язык и содрал кожу с половины ее лица голыми руками. Этот случай потряс весь мир, но Келлер и, как он полагал, остальная часть здравомыслящего общества, безоговорочно сочла это убийство делом рук неистового безумца, возлагая на двух служителей церкви вину за то, что они своими действиями способствовали проявлению наклонностей этого человека. А вчерашний случай заставил Келлера взглянуть на это дело совсем по-другому. Он с беспокойством посмотрел на Хоббса.
– Кто они? Почему они вам сделали это?
Медиум несколько мгновений молча изучал профиль Келлера, потом ответил:
– Вы же знаете, мистер Келлер, кто они такие. Но если бы я только мог предположить, что среди них окажется ОН, то я думаю, я постарался бы держаться от вас как можно дальше.
– Вы имеете в виду Госуэлла?
– Да, Госуэлла. Он был злодеем при жизни и, похоже, остался им и после смерти.
– Я не понимаю...
– Вы не понимаете, но теперь вы, по крайней мере, верите в жизнь после смерти.
Келлер кивнул.
– Вообще-то я никогда и не отрицал такой возможности. Просто, я над этим по-настоящему не задумывался.
– Боюсь, что вы были свидетелем наихудшего проявления ее могущества. В большинстве случаев люди обращаются к спиритизму, когда ищут утешения после потери близкого человека; иные проявляют к нему интерес из чистого любопытства или в погоне за острыми ощущениями, в поисках необычного. К несчастью, на вас реальность загробной жизни свалилась как снег на голову.
Келлер грустно усмехнулся.
– Скажите лучше, как лавина.
Он увидел свободное место в среднем ряду, включил указатель поворота и перешел в этот ряд. Стэг начал набирать скорость.
– А что случилось с ними? Почему они стали такими? – вдруг спросил он.
Хоббс задумчиво покачал головой. Разговаривая, он морщился от боли и при этом прижимал пальцы к своим изувеченным губам, отчего его слова становились еще более неразборчивыми. Келлер придвинулся к нему, чтобы лучше слышать.
– Когда мы встретились первый раз, я говорил вам, что после катастроф подобного рода отлетевшие от тел души часто пребывают в состоянии шока, они становятся, как мы говорим, "кризисными" душами. Мы не знаем того, как долго может длиться такое состояние – это могут быть часы, дни, годы и даже столетия. Иногда необходимо, чтобы что-то свершилось в этом мире, для того, чтобы они смогли покинуть его, освободиться от того, что их здесь удерживает. В данном же случае похоже, что вы один являетесь тем человеком, который может освободить их.
Келлеру вспомнился голос Кэти, который он слышал прошлой ночью. Было так много разных голосов – среди них он узнал и голос капитана Рогана, – но когда они затихли, когда Хоббс уже фактически вышел из состояния транса, и Келлер почувствовал словно он куда-то проваливается, парализованный яростным натиском духов, она пришла к нему, ее голос был мягким, полным сострадания. Она предостерегла его от чего-то, но сейчас это все вспомнилось очень смутно; он не мог восстановить в памяти ее слова. Но он чувствовал ее сердечность, и это доставляло ему ощущение покоя. Теперь он понимал, почему многие люди продолжают тянуться к своим возлюбленным и после того, как смерть разлучит их. Их близость, их взаимная преданность не умирает со смертью их физических тел, а продолжает существовать, их взаимная привязанность становится мостиком, соединяющим два мира. Он испытывал это состояние, и на душе у него потеплело, отчего чувство столь внезапно постигшего его одиночества стало не таким тягостным. Он знал, что Кэти нет среди остальных, что она ушла в более спокойные сферы и он знал также, что она не одинока. Он не помнил ее слов, да и были ли на самом деле слова? Может, то, что она хотела ему сообщить, было передано ему мысленно? Главное, она дала ему знать, что вместе со многими другими жертвами обрела мир и покой. Но это был не тот покой, какой, по представлению большинства смертных, ждет их в ином мире. В том мире предстояло совершить гораздо больше того, что удалось сделать при жизни, а самое главное – овладеть внутренним познанием, ведущим в конечном счете к абсолютной истине. Было так, будто смерть – это лишь открытие первой двери. И было еще много-много других дверей, к которым надлежало приблизиться и затем пройти через них. Те, кто оставался привязанными к земле, были в слишком сильном смятении, чтобы продолжать такой путь, и, кроме того, они попадали под влияние других, более сильных, других, которые жаждали отомстить за свою смерть, и один из которых стремился сохранить навечно свою связь с силами зла.
Потом она ушла, но, как он понял, вопреки своей воле; ее образ – не физическая сущность, а захватывающее ощущение ее присутствия – быстро улетучился, оставив его в печальном одиночестве. Пребывание. Келлера в бессознательном состоянии продолжалось, и израненному Хоббсу пришлось потрудиться, чтобы привести его в чувство. Когда он пришел в себя, то сразу ощутил, что гнетущая атмосфера в комнате исчезла и каким-то образом понял, что произошло это благодаря вмешательству Кэти.
Келлер тщательно обработал раны на лице и на руке Хоббса и вытащил большую часть осколков стекла, впившихся в кожу. Он обнаружил, что и его лицо покрыто мелкими порезами и царапинами, правда все они не вызывали опасений. На горле у него были странные синие пятна, словно чьи-то пальцы впивались в него и сдавливали с большой силой, кожа на голове болезненно реагировала на прикосновение в тех местах, где невидимые руки вцеплялись ему в волосы. После того, как был выпит совершенно необходимый в этой ситуации стаканчик, Келлер отвез Хоббса в больницу, чтобы его раны были обработаны по-настоящему. Ни один из них не был склонен объяснять принявшему их врачу, при каких обстоятельствах Хоббс получил свои ранения, а рассказ о том, как он споткнулся и упал, идя через комнату с бутылкой джина в руках, удовлетворил законное любопытство эскулапа.
Они возвратились в дом Хоббса и тот настоял, чтобы Келлер остался у него ночевать. Хоббс отказался обсуждать то, что произошло днем и заверил Келлера, что духи не вернутся этой ночью: он ощущал наличие защитного барьера вокруг дома. Келлер был слишком измотан, чтобы возражать, и как только расположился на старом, но уютном диване, его мгновенно охватил крепкий сон.
На следующий день он засыпал Хоббса вопросами, но медиум стал удивительно неразговорчивым, что Келлер объяснил болезненностью его ран. Несколько раз он замечал, что Хоббс пристально смотрит на него каким-то странным взглядом. Он не мог сказать, чего больше в этом взгляде – любопытства или страха. Наверное, того и другого поровну.