– Найди того, кто сделал это со мной, – потребовал он сердито. – С нами всеми. Мы можем тебе показать его!
– Дурачье! – Хоббс стоял в луче фонарика, глядя прямо вниз на второго пилота. – У нас есть этот! Он принадлежит нам! Мы заберем его!
Келлер подтянул под себя ноги, готовый отпрыгнуть от медиума, если тот попробует к нему приблизиться.
– Нет... Нет... – это снова был голос Рогана. – Не Келлер... другой...
К нему присоединились другие голоса.
– Другой...
Из дальнего угла донесся плач ребенка.
– Мамочка, мне страшно. Где мы?
Воздух прорезал вопль:
– Мы падаем!
Другой, умоляющий голос:
– Помогите нам!
Стенания оборвались, отразившись эхом от стен, и унеслись в ночь через дыру в крыше самолета.
– Замолчите! – завопила тварь, засевшая в Хоббсе, и рассмеялась низким, злобным смехом, который поразил Келлера прямо в сердце. Второй пилот увидел, как чудовище нагнулось и подняло что-то с пола. Когда фигура выпрямилась, он увидел в тусклом свете у нее в руках кривой зазубренный кусок металла. Хоббс начал надвигаться на сжавшегося от страха второго пилота.
Охваченный ужасом отец Винсенте, беззвучно шевеля губами, продолжал механически повторять слова молитвы, которые оказались столь бесполезными. Как он мог оказаться настолько безрассудным, чтобы допустить все это! В схватке со злом, подобным этому, он оказался совершенно беспомощным. Он увидел, как Хоббс приближается в Келлеру, подняв над головой зазубренный стержень, готовый в любой момент нанести удар. Его рука, сжимающая оружие, дрожала, как будто в нем происходила внутренняя борьба. Лицо Хоббса исказила ярость, глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит, ни виске пульсировала набухшая лиловая вена. Одна сторона его рта неестественно оскалилась, обнажив зубы и десна в безобразной гримасе, пластырь отклеился, открыв изувеченные окровавленные губы. Из его рта вылетали мерзкие грязные ругательства. Затем гримаса на его лице сменилась выражением злорадного торжества, а рука, сжимающая смертоносное оружие, резко пошла вниз.
Но охваченный яростью Келлер уже бросился вперед. Он изо всех сил ударил плечом Хоббса в грудь, оба с размаху налетели на стену; их руки и ноги сплелись в отчаянной борьбе. Перед испуганным взглядом священника быстрой чередой промелькнули темные тени заметавшихся в беспокойстве бесплотных душ. Даже не видя их, отец Винсенте знал, что они наполняют не только кабину, но и весь корпус погибшего самолета. Страдающие, растерянные души, многие из них, он чувствовал это, были охвачены жаждой мщения, другие – просто смертельно испуганы.
Внезапно отброшенное сверхъестественной силой Демона, узурпировавшего телесную оболочку медиума, тело Келлера полетело в сторону священника и сшибло его с ног. На какое-то мгновение у него перехватило дыхание. Падая, он услышал издевательский смех медиума. Он лежал на полу, жадно хватая ртом воздух, вдыхая черную смрадную пыль, вызывавшую у него приступ тошноты. Фонарик от удара отлетел в сторону; его слабый узкий луч светил теперь куда-то мимо его лица в темное пространство и упирался во что-то блестящее, лежащее под искореженными кусками металла, которые некогда были сидением бортинженера. Это нечто было похоже на сосуд.
Хоббс уже снова был на ногах и надвигался на Келлера, который медленно привстал на одно колено, шумно втягивая носом воздух, готовый вскочить при приближении чудовища. Он уже не испытывал никакого страха, только безмерное отвращение и ненависть к этой твари в облике маленького человечка переполняли его душу. Хоббс придерживался одной рукой за стену кабины, не рискуя споткнуться на предательском полу сейчас, когда добыча была уже почти в руках. Голоса витающих вокруг бесплотных душ теперь были обращены к Демону, одни с возгласами подбадривания, другие же, еще не до конца сломленные, с криками протеста, так же, как и тогда, когда он хотел размозжить Келлеру голову обломком металла. Но Демону ничего не стоило совладать с ними. Они не могли ничего противопоставить его изощренной хитрости, его силе, силе, которую в этом материальном мире удалось раскрепостить человеку по имени Госуэлл. Сдавленный смех чудовища сменился откровенно издевательским хохотом, когда оно приблизилось к Келлеру. Он не заметил ни тени страха в твердом взгляде второго пилота, но это его нисколько не смутило: дурак тоже никогда не замечает нависшей над ним опасности.
С торжествующим криком он бросился вперед, и второй пилот пригнулся, чтобы отразить нападение. Но между ними вдруг возникла темная фигура. В лицо медиума плеснула жидкость, и Демон взвыл от страха и боли, когда святая вода обожгла плоть, выгрызая, выжигая, изгоняя его из человеческого тела. Хоббс пошатнулся и рухнул на пол, прижимая руки к обожженному лицу. Кожа на лице между его пальцами пузырилась и шипела, словно ее облили кислотой. Демон еще пытался удержать под своим контролем живую телесную оболочку, но священник был неумолим. Снова капли святой воды окропили, на этот раз шею и руки Хоббса. Как только святая влага попала на его голову, кожа на ней зашипела, из-под нее вырвались струйки пара, она стала отваливаться жуткими лохмотьями. Душа Демона взвыла в смертельной муке. Боль была уже невыносимой! Все тело сотрясалось, как в агонии. Он проиграл эту схватку! Другие души тоже ополчились против него; те, кто так и не подчинились его воле, несмотря на то, что ощущали собственную потерянность и отчаяние, хотели, чтобы он покинул это несчастное, не принадлежащее ему тело!
Унижение и физическое страдание стали совершенно невыносимыми. Дьявол с позором покинул поле сражения.
Келлер, так и застывший в боевой стойке и еще не пришедший в себя после неожиданного вмешательства священника и последовавшей затем кошмарной сцены, почувствовал, как струя холодного воздуха, насыщенного невыносимым зловонием, коснулась его ноздрей, как будто ему в лицо вдруг пахнуло жутким смрадом. Потрясенный, инстинктивно стараясь уйти с пути этой невыносимой мерзости, он выскочил из кабины и, споткнувшись о какой-то обломок, упал. Пытаясь задержать падение, он схватился за попавшийся под руку кусок металла, но тот обломился, и Келлер кубарем покатился вниз по лестнице, ударяясь головой о каждую ступеньку, вслед ему сыпались куски обивки. Он рухнул к подножию лестницы, и чернильная тьма сомкнулась над ним.
Так и лежал он там тихий, неподвижный, с открытыми, но ничего не видящими глазами. Вокруг него звучали голоса, но это были знакомые голоса, а не тот жуткий шепот мертвецов. Голоса капитана Рогана, Кэти, Алана – их бортинженера, голоса пассажиров – возбужденных детей, нервничающих матерей, бизнесменов, нарочито громко перебрасывающихся веселыми шутками. Он слышал, как заработали двигатели самолета, и огромный аэробус ожил, задрожал под воздействием выпущенной на свободу силы. Ощутил плавное движение, когда тягач потащил самолет от пассажирского терминала. Затем в его сознание проник отчетливый голос капитана Рогана:
– Я Консул 2802. Разрешите руление. – И он услышал монотонный ответ:
– 2802, разрешаю руление к полосе двадцать восемь, правая. Для получения условий вылета работайте на частоте один-один-восемь, точка, шесть-пять...
Он снова был в кабине аэробуса, слева в кресле сидел капитан Роган и говорил в микрофон переговорного устройства, терпеливо выполняя рутинную процедуру вывода самолета на взлетную полосу.
И снова была та ночь, когда Боинг 747 вылетел в свой последний рейс в небытие!
Глава 18
Спасаясь бегством, Демон скрылся в ночи. Терзаемый мукой, он метался и стонал, словно в агонии. Собираясь с новыми силами он тщательно обдумывал пути отмщения.
Завывание сирены скорой помощи оторвало Эрнеста Гудвина от его работы. Он вышел из темной фотолаборатории, но прежде чем открыть дверь, проверил не осталось ли на столе вскрытой отснятой, но не проявленной пленки. Подойдя к окну, выходящему на Хай Стрит, открыл его, высунулся наружу, вытянув шею и стараясь разглядеть, где остановилась машина.
Похоже, она снова остановилась около церкви. "О, Боже, неужели опять что-то стряслось с викарием!" – пробормотал он про себя. Преподобный Биддлстоун, как ему сказали, только сегодня днем вернулся домой из больницы. Проклятые современные доктора! Отсылать домой пациентов до их полного выздоровления лишь только потому, что больницы переполнены! Сегодня для того, чтобы вас положили в больницу, надо быть при смерти, да и то вы должны побыстрее умереть, а то вас снова выставят! Он сокрушенно покачал головой и, со стуком закрыв окно, вернулся в комнату. По пути в лабораторию остановился у вороха только что отглянцованных фотографий, лежащих на крышке рабочего стола и приготовленных для обрезки. Взяв из кучи одну фотографию, он снова стал внимательно ее разглядывать. Это была та самая фотография, которая так волновала его, та, на которой были запечатлены ряды прикрытых простынями трупов. Почему всякий раз, глядя на нее, у него появлялось какое-то странное ощущение, как будто он знал этих людей, лежащих под окровавленными саванами? Его передернуло. Будучи на месте катастрофы в ту ночь и проведя многие часы наедине с фотографиями, запечатлевшими эту бойню, он, как никто другой, знал все ее подробности. Почти так же хорошо, как и ее жертвы.