Тварь дотащила горящую кипу снимков до середины комнаты и бросила их на кучу негативов и коробок с пленкой. С шумом полыхнули темно-серые негативы, разом занялись огнем, мгновенно поглотившие желтые коробки. А посреди этого полыхающего ада виднелась фигура Эрнеста Гудвина, тело которого сотрясалось от хохота овладевшего им Демона. Сейчас огонь был его старым другом. Когда-то пламя уничтожило его бренное тело; теперь же оно его поддерживало.
Демон прошел сквозь пожарище и открыл дверь из фотостудии, как бы приглашая других следовать за ним. Сегодня ночью у него было еще много, очень много дел.
Глава 19
– Лондон-Старт, я Консул 2802, прошу условия. – Капитан Роган начал терять терпение. Он не выносил никаких задержек на взлете, его раздражала бессмысленная трата горючего, когда приходится сдерживать рвущуюся наружу мощь, накопленную четырьмя реактивными двигателями. Пока что их задержка не превышала и минуты, но у командира и так уже было испорчено настроение, правда по другим причинам, скорее личного характера, и опоздание со взлетом только подлило масла в огонь.
– 2802, ждите, – ответил жесткий металлический голос.
– Ну, давай же, – раздраженно проворчал Роган, правда про себя, а не в переговорное устройство.
Келлер посмотрел в его сторону, но капитан, избегая его взгляда, смотрел прямо перед собой в ночную тьму.
«Боже, – подумал второй пилот. – Это же конец нашим добрым отношениям. Ну зачем надо было Бет говорить все это? На что она рассчитывала, рассказав мужу о своей измене с его учеником и другом. Ведь у нее был достаточно большой выбор, она могла назвать любого, но почему именно его? И всего-то одна ночь. Ничего серьезного. Оплошность с его стороны. Непростительная, верно; однако, на фоне других многочисленных и, наверное, более серьезных случаев, этот не стоил даже упоминания. Видимо, Бет хотела как можно чувствительнее ударить по самолюбию Питера Рогана, и это ей удалось. Он страдал не столько от ее неверности, сколько от унижения, что ему наставил рога его же подчиненный! Человек, которому он полностью доверял. И вот еще вопрос – скажет ли он об этом Кэти?»
Для себя Келлер уже решил, что, как только представится случай, он сам сделает это. Глупо жить в постоянном страхе, ожидая, что кто-нибудь тебя разоблачит. Конечно, она будет глубоко оскорблена, услышав его признание, но если она узнает это от кого-нибудь другого... Он запретил себе даже думать об этом. Она переживет, если по-настоящему любит его и если он будет с ней полностью откровенным. Если же не переживет... Об этом он тоже не хотел думать. Что бы ни случилось, он ни за что не должен ее потерять. Она была слишком дорога ему сейчас. Но Роган – это другое дело. Келлер понимал, что ему никогда уже не удастся загладить свою вину перед ним, и то, что вчера Роган упал от его толчка, отнюдь не способствовало их примирению. «Прости меня, командир, – мысленно извинился он, – может, и с тобой мы помиримся когда-нибудь».
– Консул 2802, – металлический голос прервал раздумья обоих пилотов, – вам разрешается выполнять полет по намеченному маршруту до Вашингтона, Даллес. Штат-полет по приборам по трассе Давентри 2, эшелон полета 350, код ответчика Альфа 4208.
Облегченно вздохнув, капитан Роган повторил в микрофон полетное задание.
– Понял, Консул 2802, подтвердили правильно. Работайте один-два-один, точка, три.
– Лондон-Старт, Консул 2802, на предварительном полосы двадцать-восемь, правая.
– 2802, после посадки Ди Си 8 занимайте полосу и ждите.
– Я 2802, после посадки Ди Си 8 занимаю полосу.
– 2802, взлет разрешаю.
– Я 2802, взлетаю.
Самолет, набирая скорость, покатил по взлетной полосе, ускорение, которое придавала ему возрастающая тяга двигателей, мягко вдавило пассажиров и членов экипажа в спинки кресел. За несколько секунд самолет набрал скорость, после которой пилот уже не имел права прервать взлет. Капитан Роган продолжал разгон пока самолет достиг скорости отрыва, и затем плавно поднял нос аэробуса вверх. Огромная машина, невероятно мощная, начала подъем, легко пронзая воздух, и с неожиданной для своих размеров грацией устремилась в ночное небо.
Когда аэробус набрал заданную высоту и описал в небе огромную дугу, ложась на заданный курс в выделенном ему воздушном коридоре, Келлер расслабился. И это было понятно: когда взлетаешь на такой послушной воле пилота машине, то как бы оставляешь все свои тревоги и заботы внизу, на земле. После того, как они завершили процедуру послевзлетной проверки, по лицу командира можно было понять, что и его постепенно покидает состояние напряжения, обычное для этапа взлета. Келлер наблюдал за ним, пока объявлял пассажирам разрешение отстегнуть ремни и курить. На какую-то долю секунды командир задержал взгляд на Келлере, затем отвернулся и с непроницаемым выражением лица стал изучать показания приборов.
Именно в этот момент дверь кабины распахнулась и влетела Кэти.
– Капитан Роган, – обратилась она к командиру с тревогой в голосе.
– В чем дело, Кэти? – холодно спросил он, не отрывая взгляда от приборов.
– Один из пассажиров первого класса обнаружил в своем портфеле какое-то устройство. – Она бросила быстрый взгляд на Келлера, и между ними словно бы проскочил эмоциональный разряд. – Это похоже на... бомбу!
Капитан быстро повернул голову.
– Ты уверена? – отрывисто спросил он.
Его резкий тон заставил Кэти вздрогнуть.
– Оно... Похоже, в нем есть какой-то часовой механизм. Пассажир не знает, как эта штука попала к нему в портфель.
– А другие пассажиры уже знают об этом?
– В салоне первого класса – да. В салоне второго класса – те, что сидят впереди, заинтересовались, что за суматоха там возникла.
– Ладно. – Он повернулся к Келлеру. – Спустись вниз и выясни, что там такое.
– Ты будешь переключать ответчик на сигнал бедствия?
– Не раньше, чем ты проверишь, в чем там дело, – отрезал Роган.
Кэти посмотрела на обоих пилотов с удивлением, позабыв на мгновение об опасности, притаившейся внизу. Она прежде никогда не слышала, чтобы капитан разговаривал с Дэйвом в таком тоне, а ведь им и раньше приходилось бывать во всяких переделках. Келлер уже выбрался из кресла пилота и стоял, глядя на командира, словно собираясь что-то сказать. Роган окинул его холодным взглядом, и Кэти явственно ощутила напряженность в отношениях между обоими мужчинами.
– Ну, – зло сказал капитан, и в его взгляде, обращенном на Келлера, сквозила ярость, но не страх. – Какого черта ты здесь торчишь? Ступай вниз!
Не проронив ни слова в ответ, Келлер повернулся и, пробравшись к выходу из кабины, очутился прямо перед Кэти. Увидев ее побледневшее лицо он понял, что она обеспокоена не столько грозящей опасностью, сколько их размолвкой с командиром. Он ободряюще улыбнулся и взял ее за руку.
– Ну, показывай дорогу.
Проходя мимо бортинженера, которого от страха уже прошиб пот, Келлер похлопал его по плечу и крикнул, стараясь перекричать шум двигателей:
– Подожди надевать парашют, Эл!
Бортинженер вымученно улыбнулся в ответ и поднял вверх два больших пальца. Кэти и Келлер быстро проскользнули через узкую дверь кабины и стали спускаться по винтовой лестнице. Кэти обернулась и посмотрела через плечо на Келлера, она была очень бледна, глаза широко раскрыты. Он наклонился к ней, коснулся ладонью обращенного к нему лица и ласкового провел пальцами по нежной щеке. Он еще раз ободряюще улыбнулся, в то время как оба продолжали спускаться вниз.
Старший стюард, Броуди, ждал их у подножья лестницы и, увидев Келлера, показал рукой в направлении салона первого класса. Второй пилот не стал тратить время на расспросы. Он быстро вошел в салон и двинулся вперед, не обращая внимания на встревоженные лица сидящих вокруг пассажиров, от волнения нервно покусывающих губы. И тут же замер как вкопанный, пораженный увиденным.
Сэр Джеймс Баррет сидел в кресле как-то боком, выставив ноги в проход между рядами, на коленях у него лежал раскрытый изящный черный кейс, а лицо было сведено судорогой ужаса. Состояние других пассажиров варьировалось от нервного любопытства до откровенной паники. Сидящий рядом с Джеймсом молодой человек, его личный секретарь, съежившись от страха, прижался спиной к иллюминатору, словно хотел пробиться сквозь фюзеляж, только бы быть подальше от опасной штуковины, находящейся в кейсе. Четыре японских бизнесмена, занимавших следующий ряд кресел, перебрались в переднюю часть салона и там встревоженно тараторили, возбужденно жестикулируя. Женщина укачивала на руках маленькую плачущую девочку, а сама едва сдерживала слезы. На полу в проходе рядом с ними лежала пластмассовая кукла, которая, казалось, обозревала происходящее вокруг холодными невидящими глазами. Мужчина с американским акцентом громогласно требовал, чтобы для него хоть что-нибудь сделали, в то время как его приятель, дергая его за рукав, пытался его утихомирить.