— Мне и не нужно. Не тогда, когда у меня есть ты. Когда я рядом с тобой, Кроу не важна для меня. Я хотел забыть о тебе, не хотел иметь ничего общего с тобой. Хотел сосредоточиться только на бизнесе. Но вчера, когда я сказал тебе уходить... Это было чертовски больно. Я не хочу, чтобы ты уходила, поэтому благодарен шторму, который задержал тебя. Шторм стал моим вторым шансом, подсказал мне умерить свою гордыню и сделать то, что я действительно хочу. Это был знак. — Он провел пальцами по своим волосам. — Я был в этом дерьме слишком долго и сделал столько, что не могу спокойно спать. Но я отказываюсь падать так низко, когда дело касается тебя. Я знаю, что солгал, причинил тебе боль, но только потому, что не знал, что чувствую к тебе. И это напугало меня. — Эйс делает паузу и касается моей щеки. — Но теперь я знаю.
Наши глаза встречаются, и я понимаю, что он остается со мной. Об этом говорит его взгляд и то, как он ласкает мою щеку. И пускай прямо сейчас наступит конец света… он ничего не изменит. Потому что это отображение и моих чувств. Я не могу бороться с ними. Не могу держать это в себе. Меня уничтожает изнутри то, что я держу в себе. Я упустила столько моментов с людьми, которых я люблю. Поэтому нет причин сдерживаться с ним, и я шепчу:
— Я люблю тебя, Эйс.
Он неотрывно смотрит на меня, и мягкая улыбка наползает на его губы. Затем он целует меня, запуская пальцы мне в волосы, и я со страстью отвечаю на его поцелуй.
Это банально, но, кажется, вокруг нас летают искры. Мое тело жаждет его прикосновений. Во мне бушует огонь, который я не хочу тушить в ближайшее время.
Разрывая поцелуй, Эйс говорит:
— Мы найдем эти алмазы и уедем в Грецию, как ты хотела. Мы начнем там новую жизнь. И сделаем все, что ты захочешь.
— А как же твои люди?
— Геррика и Тая возьмем с собой. Я уже говорил с ними. Они хотят исчезнуть на некоторое время.
— Но я думала, это против ваших правил.
— Больше никаких правил, Красная. Я восемь лет в этом. После смерти отца многое изменилось. Люди уходили, и я не виню их. Со мной только те, кому я доверяю.
— Хорошо. — Я кладу руки ему на грудь. — Если это сработает, я хочу поехать домой и повидаться с друзьями. Хочу, чтобы они знали, что я в порядке и собираюсь уехать в отпуск.
Он кивает и ухмыляется.
— Но, во-первых, — продолжаю я, — после того, как мы найдем алмазы, мы возвращаемся, и ты звонишь Бьянке. Ты очень обидел ее.
— Я не это имел в виду. Она знает. — В словах Эйса слышится стон.
— Она сыта этим по горло и напугана.
— Я знаю.
— Она сказала, что ты изменился в плохую сторону, как и ваши отцы.
— Я изменился, но совсем не похож на них. — Он обнимает мое лицо. — Уверена, что хочешь этого со мной? Ты сможешь доверять мне?
Я улыбаюсь и тянусь к его губам.
— Ты много чего можешь рассказать мне, но я хочу рискнуть. Сегодня утром единственное, чего я боялась, — оставить тебя. И если ты готов уйти из Кроу, я готова пойти с тобой.
Он целует меня в уголок рта.
— Ты даже не представляешь, как я боялся твоего ответа.
Я знаю, что рискую. Все, что я делаю с Эйсом Кроу, — это риск. Но я хочу попробовать. Я хочу, чтобы мы были вместе. Приехать сюда с ним было риском. Спать с ним было риском. Знакомство с ним было риском. Если все получится, то это будет большой удачей. Я мало задумывалась об этом, но я рискну. И если не сработает, то всегда можно уйти. Всегда есть возможность вернуться к тому, что было раньше.
Мы обыскиваем квартиру Джона. Переворачиваем все с ног на голову. И постепенно разочарование заполняет меня. Ничего. Ничего, что могло бы помочь в поисках.
Эйс вздыхает, положив руки на дверь.
— Наверное, это не здесь.
Я встаю и иду мимо него в гостиную. Они должны быть здесь. Если не было в машине, значит, где-то здесь. Что я упускаю? Что я должна была заметить?
Пол скрипит у меня за спиной под шагами Эйса. Я смотрю на телевизор, кресло, диван. Взгляд останавливается на журнальном столике. Я купила его. Я улыбаюсь воспоминаниям. И потом меня осеняет. Я подбегаю к столику и открываю два скрытых отсека под ним. Внутри одного из ящиков стопка бумаг, ручки и несколько презервативов. В другой жвачка, сникерс, M&Ms и три пачки моих любимых конфет-мишек.
Я беру одну из пачек в руки и замираю. Она тяжелее, чем обычно.
— О, Господи.
Я вспоминаю, как Джон впервые купил мне их. Это было неделю спустя после смерти наших родителей. Он не знал, что ему сделать, чтобы развеселить меня, к тому же тогда мы еще жили с нашей ужасной тетей. Она с трудом могла нас прокормить, и ее никогда не было дома.