— Мне это нужно.
Он смотрит, как я подношу стакан к губам. Я немного отпиваю и замечаю, как облегчение проскальзывает в его глазах. Он делает большой глоток, и я понимаю, как глупо, должно быть, выгляжу. Я чувствую себя дурой из-за того, что пригласила его после той дурацкой вспышки, поэтому говорю первое, что приходит в мой пьяный мозг.
— Эйс, мне очень жаль.
— За что? — Он удивленно смотрит на меня.
Я пожимаю плечами и усаживаюсь на столешницу:
— За все... Я сумасшедшая. Ты знал?
Он улыбается.
— Не думаю, что ты сумасшедшая. Просто это был всплеск эмоции.
— Как у сумасшедшей.
— Я видел и похуже. Поверь.
Его понимание и сострадание заставляют меня чувствовать себя еще хуже. Я не хочу, чтобы он понимал мое состояние. Я хочу, чтобы он назвал меня идиоткой. Заставил почувствовать себя дурой. То, что я сделала, было глупо. Я ненавижу себя.
Воспоминания о произошедшем вызывают нежелательные слезы. Я опускаю взгляд на мраморный пол, надеясь побороть их, но уже слишком поздно. Пытаясь блокировать боль, я делаю три больших глотка, но это не помогает. Эмоции переполняют меня. Я чувствую, что Эйс смотрит на меня, но мне все равно.
— Прости, — шепчу, — я... Просто это слишком свежая рана.
Эйс продолжает стоять на месте, но, когда я проигрываю бой слезам и из моей груди вырываются всхлипы, я слышу тихие шаги. Он поднимает мой подбородок, я сопротивляюсь, но безуспешно. Смотрю ему в глаза и ненавижу то, что вижу в них.
Симпатия.
Беспокойство.
И что-то, что я никогда не думала увидеть.
Я отворачиваюсь от него, а он продолжает смотреть на меня. Я знаю, потому что чувствую его взгляд. Потянувшись за бутылкой виски, Эйс наливает мне и вздыхает.
— Хочешь услышать историю?
Я поднимаю на него взгляд.
— О чем?
— Обо мне, Джоне и одном старом приколе.
— Конечно.
Он сжимает руками мои бедра, и его улыбка застывает.
— Хорошо. Я помню тот день, будто это было вчера. Тогда, наверное, была одна из самых сильных гроз, которые я видел здесь. Я был знаком с Джоном почти три недели, и, как правило, когда у нас появляются новички, мы гоняем их по всяким мелочам. К примеру, принести пива или снять для нас девочек, или еще чего-нибудь. — Он смеется. — Это, естественно, чертовски унижает, учитывая, что новички действительно хотят работать, но Джон вряд ли сказал бы хоть слово против. Но в тот вечер я увидел его в совершенно новом свете.
Я улыбаюсь, а Эйс откидывается назад и смотрит через мое плечо.
— Был сильный ливень. Мы хотели пива и колоду карт, так как последнюю где-то посеяли, поэтому послали за всем этим Джона. Он тогда еще был пугливый и застенчивый, но чертовски честный. Помню, я сказал ему: «Эй, иди, найди нам пиво и карты». Он сказал: «Хорошо», и ушел. Мы сидели и ждали. Прошло два часа, а от Джона ни слуху ни духу. Я позвонил. Тишина. Взяв Геррика, я пошел посмотреть, что и как. Джона нигде не было, так что мы поехали к нему. Я увидел свет в его квартире и чертовски разозлился. Мне стало по барабану. Достав пистолет, я сказал Геррику: «Я сделаю это», и пошел.
Я начинаю быстро моргать, а Эйс качает головой и поднимает палец, как бы говоря, что дальше будет веселее.
— Джон хотел пойти, но не смог. А я злился, думая, что выбрал не того парня и теперь должен избавиться от него. И вот, я стучу и жду, пока Джон ответит. Когда двери, наконец-то, открылись, я увидел его. Он был завернут в одеяло, с фонариком в руке. Это показалось мне странным, если учесть, что во всей квартире горел свет. Я спросил, какого черта он сидит дома. И знаешь, что он ответил?
— Что?
— Что дождь слишком сильный, а он так боится грозы, что не знал, что делать, кроме как пойти домой и спрятаться. В тот день он рассказал мне, что не хотел выглядеть трусом перед парнями, и умолял не выдавать его. Я пообещал молчать.
Он еще громче смеется.
— Когда я вошел в квартиру, то увидел, что Джон действительно был напуган. Он не шутил. Так что я спросил, в чем дело. Он же взрослый мужик. И он рассказал мне, что потерял родителей в подобную ночь. Что он был дома один, когда ему позвонили и сказали, что кто-то придет за ним. И что он никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким, как тогда.
Я задыхаюсь, не веря своим ушам.
— Он... Он сказал тебе?
Эйс смотрит мне в глаза, и я понимаю, что он знает правду.
— Почему-то после той ночи мне стало его жаль. Мне не нравилось, что он пережил такое. Мне не нравилось, что он потерял родителей, когда ему было всего одиннадцать лет. Я думал о своих родителях, о том, как я вырос с ними, и не мог представить жизнь без них. В детстве мои родители были моим миром. И они оставались в моем мире, пока я не стал старше. Я потерял мать, когда мне было девятнадцать, а мой отец бросил нас до ее ухода, так что я знаю, каково это — бояться и взрослеть без чьей-либо поддержки. Быть одному. Бороться. Насколько я понял, ваша тетя-стриптизерша забрала вас и почти не занималась вами. Но вы с этим смирились. И выжили.
Чем дольше я смотрю в его глаза, тем больше начинают подкатывать к горлу слезы. Боже, он так много знает. Все. Воспоминания о родителях и Джоне вызывают во мне очередной поток слез.
Эйс не говорит ни слова, он просто стоит и смотрит, как из моих дрожащих рук виски выплескивается на мои голые колени. Я вздрагиваю и затуманенным взглядом смотрю на коричневое пятно, расползающееся по ноге. И только сейчас понимаю, что моя юбка задралась до бедер. Слишком высоко.
Эйс застывает передо мной, и я поднимаю голову, чтобы встретить его медовые глаза. Его ноздри раздулись, глаза горят желанием. Я не знаю, как реагировать. Я не знаю, могу ли вообще дышать.
Воздух между нами наполняется сексуальным напряжением. Я начинаю пальцами вытирать виски, но он хватает меня за запястье и качает головой. Он проводит большим пальцем по шраму на моем бедре, и тот начинает покалывать. Я помню рану. Такую большую и кровавую.
Приоткрыв рот, я смотрю, как Эйс медленно наклоняется ко мне. Чем он ближе, тем больше я чувствую. Моя кожа в предвкушении удовольствия. Мое сердце бешено стучит, когда я вижу, как его язык скользит по губам. А потом он начинает слизывать с моих ног капли виски. Меня пробивает дрожь.
Ох... что дальше?
Я хочу знать. Я уже мокрая. Я полна желания. Мои ноги трясутся от напряжения.
К счастью, он делает именно то, что я хочу.
Подхватив пальцами подол моей юбки, Эйс задирает его до талии. Я тяжело дышу, когда он кладет руку мне на грудь и заставляет мое тело откинуться назад.
— Расслабься, — шепчет он.
Но я не могу. Я слишком возбуждена.
Я упираюсь на локти и наблюдаю, как он вдыхает мой запах.
— Ты так вкусно пахнешь, Красная.
Мои стенки сжимаются от звука его голоса.
— Посмотри на меня, — говорит он, проведя кончиком носа по влажной щели между моих ног.
— О. — Я не могу сдержать стона.
Он ухмыляется, но в одно мгновение его лицо становится непроницаемым, и он крепко сжимает мою талию. Наклонившись к моей киске, он яростно впивается в меня. Я стараюсь приглушить свои крики, но он пьет меня с жадностью. Он ворчит, зарывая лицо все глубже и глубже в меня. Я вижу свои соки на его лице, когда он отстраняется и начинает сосать и вылизывать мой клитор. Я хватаю его за волосы, и он стонет. Затем он замедляется, а я хныкаю. Его ласк было достаточно, чтобы заставить меня хотеть большего, но недостаточно, чтобы заставить меня кончить.
Я могу сказать, что он делает это ради меня.
Делает это медленно, для моего же удовольствия.
Когда я запускаю пальцы в его шелковистые волосы, он одной рукой хватает меня за задницу и придвигает к себе. Я откидываю голову назад, слушая, как он хрипит и стонет между моих складок. Эти вибрирующее ощущения дарят мне огромное удовольствие.
Когда я приближаюсь к кульминации, он отрывается от меня. Я смотрю ему в глаза, затаив дыхание. Он сейчас такой, каким я его запомнила после первой нашей встречи.
Порочный.
Нуждающийся.
Не говоря ни слова, он хватает мои бедра и подтягивает меня к краю столешницы. Он стягивает с меня рубашку и юбку и прижимается ко мне своим членом.