Выбравшись через тернии к открытому пространству, я невольно замер. Яркий солнечный свет, сразу же ослепивший меня, вынудил на мгновение зажмуриться, но как только я привык к этому, то снова осмотрелся. Первым, что попало на глаза, оказалось двухэтажное каменное здание: достаточно длинное, выполненное в необычном готическом стиле с вытянутыми арочными окнами, острыми шпилями и небольшими узорами на стенах. На этом же здании, где-то по самому центру, виднелся выгравированный герб в виде крылатого гипогрифа.
При виде этого герба все быстро встало на свои места. Я осознал в какой мир попал, в каком месте находился, и какой самый большой кошмар мог ожидать меня в будущем. Пытаясь собраться с мыслями, я облокотился на дерево и тяжело вздохнул. Стоять на ногах все еще было сложно. Мое тело было слишком невыносливым — длинные, но худощавые ноги и руки явно доказывали это.
«Теперь я понимаю, на что намекал Хелиос. Возможно, в этом мире я действительно смогу применить свою первую награду и заполучить желаемое — собственную магическую способность».
На лице невольно растянулась насмешливая улыбка. Пытаясь сдерживаться, чтобы не рассмеяться во весь голос, я приложил руку к губам и активно начал вспоминать события этой истории.
«Все верно. Это определенно один из моих магических миров. История о великом архимаге королевства Хаффарот. Никогда бы не подумал, что окажусь здесь так скоро. Это очень и очень хорошо».
Взглядом уставившись на выгравированного в камне гипогрифа — главный образ моей книги, а также единственный герб правящей семьи королевства Хаффарот, я задумчиво сощурился. Что бы я не делал, зловещая улыбка не покидала моих губ. Несмотря на то, какой стресс мне пришлось пережить в первые секунды пробуждения в этом месте, прямо сейчас я чувствовал себя уже намного лучше.
«Это не безнадежный мир. Если быть точнее, то единственная причина его уничтожения заключалась в одном человеке — архимаге Сириусе Честер. В прошлом Сириус, как и его младший брат, Ленард, были рабами из плененного королевства. Их насильно привезли в Хаффарот, продали какому-то аристократу и заставили работать. Но как только в Сириусе пробудилась сила, сам король выкупил обоих братьев, даровал им свободу и средства для существования. Казалось бы, ничего не предвещало беды. Только вот в моей истории этот мир уничтожает сам Сириус после того, как его брат умирает».
Заметив краем взгляда быстро направлявшуюся ко мне фигуру, я невольно выпрямился и собрался с мыслями. Человек, который явно шел в мою сторону, был одет в темно-синий строгий костюм с длинной спинкой пиджака, как у классического фрака, и широкими рукавами, края которых свисали примерно до уровня большого пальца — такие были только у преподавателей крупнейшей на всей территории королевства академии. Осознав это, я сразу понял и то, что брат главного героя, из-за которого будет уничтожен этот мир, должно быть, тоже был здесь.
— Ленард Честер! — недовольно заявил мужчина, останавливаясь на расстоянии примерно несколько метров от меня. — По какой причине во время занятий ты ошиваешься на улице? Я увидел тебя через окно, так что даже не вздумай оправдываться!
Я молчал, но внутри меня бушевало сразу несколько эмоций. Во-первых, Ленард Честер и был тем самым братом архимага, который вскоре мог уничтожить этот мир — и это определенно меня удивляло. Трудно было поверить, что я переродился именно в этого человека. Во-вторых, меня уже дико раздражало то, что в этой ситуации преподаватель, пусть и неизвестный мне, игнорировал тот факт, что я был еле живым.
— Я даже не желаю знать, во что ты ввязался на этот раз! — продолжал вопить мужчина, взмахивая рукой.
Глубоко вздохнув, я все же смог отстраниться от дерева. Пряди голубых волос спадали мне на лицо, мешая нормально рассматривать окружение, и потому, зачесав их, я зловеще улыбнулся. Казалось, этот мой взгляд вызвал удивление уже у самого преподавателя.
— То есть, — заговорил я, — Вам совершенно плевать на то, почему я стою абсолютно мокрый среди бела дня?
Мужчина стих, но после моих слов все же насторожился. Окинув меня взглядом, он попытался сосредоточиться на всех известных ему деталях, но, будто так и не найдя ответа, а, может быть, и намеренно умолчав, он серьезно сказал: