— Где мы?
Оглянувшись, я заметил, что на кровати рядом со мной сидел Сириус. Дракон выглядел спокойно, будто бы ничего необычного не происходило.
— В мире-подземелье, — отвечал я. — И мне кажется, что здесь тебе следует скрывать свой внешний облик.
— Предлагаешь все время оставаться невидимым?
— Если можешь.
— Конечно, могу.
Не успел я что-то ответить, как Сириус пропал, а еще мгновение спустя на своей коже я почувствовал его когти. Дракон быстро, словно кот, взобрался по моей руке, обвил шею хвостом и удобно расположился на плече.
Я же, поднявшись на ноги, тяжело выдохнул. В мыслях снова всплыл образ татуировки на моем теле. В этом мире подобное изображение могли носить на себе лишь стражи подземного мира. Если у моего нового тела была такая метка, это значило только одно — теперь я стал одним из тех самых стражей, которые должны были защитить человечество.
Внезапно в воздухе снова прозвучал голос дракона:
— Почему мир находится под землей?
— Потому что когда-то давно люди сбежали сюда.
— То есть на поверхности они все-таки жили?
— Жили. Просто, когда пришли полчища монстров им пришлось бежать под землю.
— Но разве внешность людей не должна была измениться после долгого проживания под землей?
Я невольно усмехнулся. На самом деле, услышать подобный комментарий от дракона я не ожидал. Возможно, поэтому-то мне и захотелось рассмеяться.
— А вот это мое авторское упущение, — с усмешкой шепнул я, как неожиданно заметил приоткрывшуюся в комнату дверь.
На пороге появился мальчишка, на вид лет десяти. С удивлением посмотрев на меня, он спросил:
— Отец, вы уже проснулись?
Я был в легком шоке и даже не знал, что можно было на это ответить. Все-таки я впервые оказывался в теле человека, у которого был ребенок.
Светловолосый и лохматый, словно одуванчик, мальчишка, подошел ко мне и тихо заговорил:
— Вы легли всего час назад. Вам не стоит так сильно перетруждать себя. Через шесть часов смена караула, — взяв меня за руку, он плавно развернулся и повел обратно к кровати, — поэтому ложитесь спать.
Я был слегка удивлен, но в то же время тронут. Вежливое обращение, искренняя забота — видимо, этот ребенок действительно уважал своего родителя. Когда он довел меня до кровати, я неосознанно улыбнулся ему и сказал:
— Ты так внимателен.
Казалось, эта фраза и выдала во мне чужака. Мальчишка, удивленно распахнув глаза, посмотрел прямо на мое лицо, а затем совершенно растерянно спросил:
— Случилось что-то хорошее? — Приснился хороший сон.
Услышав это, мальчик улыбнулся. Он чуть крепче сжал мою руку, забрался на кровать и потянул за собой. Мне ничего не оставалось, кроме как лечь на постель рядом с ним. Тогда, наконец-то отпустив мою ладонь, он устало потер глаза и, зевая, зашептал:
— Давайте поспим еще немного, чтобы нам приснился новый хороший сон.
Я и сам не заметил, как мое тело снова погрузилось в сон. Усталость все-таки была опасной штукой. Она могла свалить тебя с ног, даже если ты чувствовал опасность, и именно так я ощущал себя в мире нового апокалипсиса.
Ото сна меня пробудило какое-то шевеление на груди. Некто, чуть ли не забравшись на меня, начал неловко вертеться, будто пытаясь найти удобное положение. Удивленно распахнув глаза от осознания этого, я отбросил от себя одеяло и внезапно увидел на себе маленького ребенка — на этот раз светловолосую девчушку, кажется, лет семи.
— Отец, Вы проснулись! — радостно закричала она, смотря мне в глаза. — Доброе утро!
— Д-доброе…
«Готов поклясться, что ребенок этого героя был мальчишкой».
Сидевшее на моей груди дитя намеренно подползло ко мне, поцеловало в лоб и снова гордо выпрямилось. Я же, ошеломленный всем происходящим, не мог вымолвить ни слова.
— Я специально отгоняла от вас все плохие сны, — бодро продолжала говорить девочка. — Стивен попросил меня сделать это за него.
— Стивен, значит…
Голова соображала медленно, но все же один плюс один мне удавалось сложить. Глубоко вдохнув, я наконец-то заключил:
«Хорошо, судя по всему, у меня теперь двое детей».
Внезапно прозвучал скрип входной двери. Посмотрев в сторону входа, я увидел на пороге еще одного ребенка. На этот раз этот мальчишка сильно отличался от двух первых детей. Его волосы были черными, прямыми. Черты лица более резкими, телосложение казалось крепче, оно все меньше походило на детское. На вид тому ребенку было около пятнадцати.
— Оливия, — строго позвал юноша, — отцу явно тяжело. Слезь с него и лучше помоги на кухне.