— Ты не стал добивать меня, когда я упал. В ответ я не нападаю на тебя сейчас, мы квиты. В следующий раз советую не упускать удобного момента, лично я в благородство играть больше не намерен. Ты сам пожелал сражаться насмерть.
Тильзор Клевраль снова издал вопль, больше похожий на звериный рык, и, поднявшись с колена, нанёс несколько ударов, с трудом сделав четыре шага вперёд. Гай Агилар больше отступал, экономя силы, и в одно мгновенье клинок буквально пронёсся в двух пальцах от его лица. У рыцаря оставалось ещё много сил, и хоть он уже не мог наступать как в начале схватки, «бастардом» он орудовал весьма умело и опасно.
Звон клинков, тяжёлое дыхание, гневные крики, всё это придавало особый драматизм смертельному поединку. В ту минуту, наверное, даже остроухий осёл понимал, что для одного из них встреча закончится трагически. Оба теряли кровь, быстро слабели и закрывали глаза от заливающегося пота. Через несколько минут, с каждым из них мог бы справиться неотёсанный лесоруб, никогда не державший в руках боевого оружия, но они бились друг с другом и жить им хотелось одинаково.
Длинный меч резал воздух направо и налево, палаш по возможности останавливал его натиск, но движения «бастарда» были так изящны и легки, что изворачиваться от них становилось всё труднее и труднее. На теле бывшего адмирала добавилось несколько резаных ран и руки уже плохо слушались, когда в очередной раз Гаю приходилось ставить блок и принимать удар противника на сильную часть меча.
— Он стал наносить удары ниже гарды или по кончику клинка. -
Задыхаясь, успел подумать Агилар, когда невыносимая боль сковала его запястье. — Грязный приём. Он хочет отрубить мне пальцы или вывихнуть руку. Если я буду продолжать только защищаться, ему это удастся и тогда мне конец.
— Сейчас или никогда. — Решился Гай, почувствовавший, что скоро просто потеряет сознание от потери крови.
То, что он предпринял в следующие секунды, никак не напоминало технику боя благородных фехтовальных школ Бонвитана. Его действия были похожи на пьяную, уличную резню во время городских беспорядков. Весь окровавленный, он бросился на Клевраля, выставив свой палаш, наугад, слабо надеясь, что не нарвётся на встречный выпад «бастарда», и нанёс изо всех сил, на которые только был способен, рубящий удар чуть выше кирасы противника. Ещё одно мгновение и он уже ничего не видел и просто как мешок свалился плашмя на окровавленную от драки землю.
–
Поздняя ночь минувшего дня была настолько тихой, что жутко становилось даже бездомным собакам, которые опасаясь выйти на дорогу, хоронились в подворотнях и дрожали от голода и страха. Подобное затишье могло быть вестником только одного, это было затишье перед бурей. Об этом, как никто другой, знал замок Гералон. Об этом знали стражники, беспокойно всматриваясь в бойницы с высокой стены. Вельможи, нервно прохаживающиеся по коридорам и залам.
Об этом знал ещё один человек. Склянка с чернилами была отодвинута в сторону, а гусиное перо с пренебрежением брошено на пол. Лист бумаги только что получил новую запись. — День поединка. Гай, сэр Гай. — Напротив небрежно был нарисован крестик. А может это был плюс.
Глава десятая.
Огненный плен, раненый человек.
— Что за чёрт!? — Гай увидел всё тот же чёрный, заплесневелый потолок темницы. Убеждённый что его смертельно ранили в поединке, он уже не рассчитывал открыть глаза, а уж тем более оказаться обратно в узилище.
— А, очнулся. — Весело прозвучал знакомый голос.
Гай повернул голову и увидел проныру, который смачивал в воде повязки и бинты.
— Что произошло, как я здесь оказался, и как здесь оказался ты?
— Ты что ничего не помнишь? — В недоумении, почти выкрикнул мальчишка, и сел на корточки рядом со скамьей, на которой лежал, раненный Гай.
— Нет, а что я должен помнить? Мне показалось, что Клевраль пронзил меня своим «бастардом» и я умер.
— Ты что! Клевраль мёртв. Ты убил его. Отрубил голову. Помнишь, как он снял шлем, когда ты ему ранил ногу?
— Ну!
— Ну вот. Последним своим ударом ты попал ему по кирасе, клинок сам скользнул вверх и снёс башку рыцарю. Но, наверное, ты этого уже не видел, свои последние силы ты вложил в этот удар, а после упал, как подкошенный.
Агилар осмотрел себя. Абсолютно голый он весь был обмазан какими-то бальзамами, мазями и маслами. Забинтованный и утянутый жгутами он напоминал древнюю мумию, а не раненного.
В камере стояло множество баночек, скляночек, пузырьков и кастрюлек, а сам Утред держал в руках огромные ножницы и щипцы.