Агилар закрыл глаза в ожидании смертельного выстрела, когда рядом с ним зазвенело что-то металлическое.
— Это не шнеппер. — Опомнился узник. Придя в себя Гай, увидел, что из-под скамьи, проныра выкинул меч «бастард». Спасение зависело от одного мимолётного мгновения. Отскочив от стены Гай бросился к клинку и, схватив его нанёс колющий удар, прямо через решётку. В то же мгновение он услышал выстрел арбалета и короткий, пронзительный крик.
Всё было как в тумане. Клинок нашёл свою цель и пропорол на сквозь одноглазого, который мешком свалился под окном.
В ужасе Бывший адмирал повернулся. Стрела, которую успел выпустить тюремщик ушла в сторону и сразила вылезающего из-под скамьи проныру. Короткий металлический болт торчал чуть левее плеча мальчика. Он прижимал рану ладонью, которая моментально испачкалась кровью. Глаза его были широко раскрыты, а дыхание таким частым, что казалось, сердце сейчас вырвется из груди.
— На помощь, кто ни будь, умоляю. — Кричал Гай сквозь решётку, надеясь, что кроме мертвецов здесь ещё кто-то остался. Он орал так громко и отчаянно, что даже стервятники, испугавшись, улетали, оставив своё пиршество. Агилар подбегал к мальчишке, подбадривал его, зажимал его рану, и снова звал на помощь, ужасаясь тому, как быстро слабеет и бледнеет Утред.
Прошло не больше четырёх минут, когда дверь в узилище распахнулась, и на пороге возник высокий мужчина в доспехах королевской армии. — Кто здесь звал на помощь?
Агилар бросился в ноги рыцарю. — Умоляю вас! Мой друг тяжело ранен, если вы не поможете, он умрёт. Я перевязал его, как мог, а теперь ему надо в Гальпу к лекарю.
–
Склянка с чернилами валялась на полу. Чёрная лужа, которую она оставила медленно растекалась по мраморному полу. Испачканное перо лежало чуть в стороне, рядом с искомканным листом пергамента. Надпись на нём была сделана в спешке с раздражение и злобой. — День битвы. Гай, сэр Гай, сир Гай. — И жирный, жирный плюс.
Глава двенадцатая.
Быть или
умереть.
Пустошь, на которой располагалось узилище, была буквально завалена трупами. Истерзанные, изрубленные, раздавленные под копытами лошадей, они валялись в грязном песке, так и не найдя упокоения. Битва, которая произошла здесь днём ранее, унесла четыре тысячи жизней подданных Бонвитана, и почти столько же врагов. Гаю никто не сообщал точного количества погибших, но то, что он видел из окна своей тюрьмы ужасало, в уме даже преувеличивая страшные потери.
У окна стоять было жутко, но Агилар надеялся увидеть проныру, которого удалось спасти, и который вот-вот явится, живой и невредимый. Всматриваясь в горизонт Гай, видел всё прибывающие полчища стервятников, окровавленную землю, голый песок, но его друг всё не ехал.
Рыцарь, который согласился отвезти, вчера, раненного мальчика к лекарю, был бывшему адмиралу не знаком, но всем своим видом внушал надежду благородного человека. Агилар гнал от себя мысль, что могло случиться не поправимое, и Утред умер в дороге. Гай вспоминал, как последний раз сжал мальчишке руку и отдал его на попечение незнакомца. По счастью, рыцарь был на коне.
Что произошло, и почему мальчишка ранен, выяснять было некогда, но увидев у окна мёртвого тюремщика, рыцарь настоял, что узника он снова закроет. И вот на следующий день, когда перед глазами Агилара предстали страшные результаты вчерашней резни, ему оставалось только надеяться, что рыцарь успел, а у проныры хватило сил и мужества.
К полудню прибыли люди из Гальпы, которые начали сжигать трупы, чтобы не допустить эпидемии, которая ветром могла разнести трупный яд до столицы. Огромный костёр воспылал, чёрным и зелёным пламенем до самого неба, но крестьяне, подтаскивающие покойников к костру, уже через час валились с ног от смрадного запаха, который буквально завис над пустошью. Повозки и крестьяне убрались восвояси, очевидно чтобы вернутся, опять ненадолго, завтра, и оставили узника снова одного.
Дышать было практически нечем. Кружилась голова, и подкашивались ноги, хотя поднявшийся ветер уносил дым немного в сторону.
— Неужели я умру так? — Одолеваемый мрачными мыслями подумал узник. — Лучше бы меня, вчера застрелил одноглазый. По крайней мере, с пронырой бы ничего не случилось. Видимо, мне на роду написано повторить кончину пирата Робертса.
Гай опустил голову. — Мне конец, это очевидно. Даже если с мальчишкой всё в порядке, он ещё слишком слаб, чтобы прийти и освободить меня. Мне конец, если не сегодня, то завтра. Он лёг на скамью и закрыл глаза, надеясь, что смерть придёт за ним во сне, нежно и заботливо.