–
— Эй, ты живой? — Раздался знакомый голос, мгновенно прервав глубокий сон бывшего адмирала. Гай вскочил со скамьи и бросился обнимать через решётку своего визитёра.
— Проныра, какое облегчение, ты жив! Дай мне обнять тебя, чтобы убедится, что это не сон. Я уже не чаял встретиться. Признаться, похоронил и тебя и себя.
Сквозь стальные прутья друзья обнялись и долго стояли, не говоря ни слова. Но когда Агилар обратил внимание, на то, что солнце уже начало садится, опешил и отпустил мальчишку.
— Ого, неужели я столько проспал, уже вечереет. Да это ладно, как твоя рана, я страшно волновался.
Мальчишка бодро дёрнул рукой и подмигнул заключённому. — Пустяки, плечо немного ноет, а так всё хорошо, крови было много, вот нам и показалось, что рана смертельная. Сэр Дэ. Лиль, рыцарь, который меня увёз, по счастью, знал моего хозяина. Меня доставили прямо домой, где и помогли, как и положено всем лекарям.
— Слава богу. — Расплылся в улыбке Агилар.
Мальчишка начал просовывать через прутья кульки с едой и крынку молока, обёрнутую белой тряпкой. — Ты, наверное, умираешь с голоду, я принёс тебе подкрепится.
— Постой! — В недоумении, смотрел на него Гай. — Разве ты не откроешь мне дверь темницы? Твоя сестра уехала, битва позади, мы же хотели бежать с тобой к вольному морю, помнишь?
Мальчишка пристально посмотрел в глаза Гая. — Когда вчера, перед битвой, ты сказал мне про лагерь Мамлюк, я понял, что ни к каким пиратам ты со мной, на самом деле, идти не собираешься. Ты бы прогнал меня, как только я тебя выпустил.
— Утред, послушай. — Голос Агилара дрогнул. — Я бы не прогнал тебя, но и участи вечного изгоя для тебя бы не уготовил. Я должен, понимаешь, должен увидится с королевой. Объяснить ей, как дело обстояло на самом деле, и я ни в чём не виноват, и всегда оставался предан ей и королевству. Я должен ей это сказать, даже если это будит последнее, что я сделаю. Тебя бы я пристроил к своим друзьям, и они бы позаботились о тебе. Мне пришлось выдумать эту историю про пиратов. По-другому ты бы меня не выпустил, и, чего доброго, отправился бы один к вольному морю. Я хотел как лучше, понимаешь?!
Утред отвёл глаза. — А теперь я не знаю, как лучше. Я мечтал о жизни с приключениями, а оказывается, ты всё это время обещал мне неправду. А в этом Мамлюке я также буду прислуживать какому-нибудь вельможе. Что, собственно, изменится в моей жизни. Гнул спину на лекаря, а буду на военачальника.
Мальчишка заплакал. — Я думал ты мне друг, а ты всего лишь напомнил мне, что я ничтожный червяк, судьба которого только прислуживать и позабыть про свои сокровенные мечты и стремления. Не лучше ли при этом хотя бы остаться верным королеве, и бросить тебя гнить в этой тюрьме.
Спорить с пронырой было бесполезно, ему надо было дать время успокоится, но неожиданно для себя Гай и сам потерял контроль и заорал гневным криком. — Королева, королева! Как же я взбешён на эту глупую девчонку. Заносчивая истеричка, тупая дура. Как мог старый король оставить государство в таких руках. Гадина, кривляка, зараза!
Агилар снова носился по камере и колотил кулаками в стену. — Если бы я стал королём, как завещал мне наш прежний правитель, я бы и на арбалетный выстрел не подпустил бы эту, как её, Гарпию, к государственным делам. Женщины вообще ничего в этом не смыслят! Глупая девчонка рожала бы мне наследников и готовила разносолы, больше бы я ей ничего не доверил. Язва, выскочка, пробка!
Скамья, на которой спал Агилар, полетела в каменную, чёрную стену. Крынка с молоком в окно. Свирепый зверь ломал всё, что только можно. В один момент пленник, в страшном гневе, ударил ногой в дверь темницы и обнаружил, что засов не заперт. Дубовая створка со скрипом вылетела наружу, и в камеру проник свет садящегося солнца.
— Что за чёрт? — Агилар не поверил своим глазам и, осторожно переступив порог, вышел из заточения. Перед ним открылась та часть долины, которая была не тронута сражением. Редкий кустарник и золотистый песок переливались красно-оранжевыми цветами и, играя на солнце, разбегались по горизонту, докуда только хватало взора. Заставляя забыть обо всех невзгодах, вечер был просто великолепен и невольно поглощал своей негой и умиротворённостью.
— Адмирал! — Окрикнули его. — Я думала, что вы уже никогда этого не скажете. — Утвердительным тоном донёсся до него знакомый голос и разлился в детском смехе.