а теперь твоя музыка – это язва,что грызёт твоё горло розовое,ты стоишь, только рот беспомощно разеваятишина сгущается грозовая
никакой речи, мама, кроме горечичья это ночь навстречу,город чейчто ж тебе нигде не поётся,только ропщетсятолько тишина над тобой смеётся,как дрессировщица
музыка свивалась над головой у тебя как смерч, онабыла вечнаяи звучала с утра до вечерак людям льнула, доверчиваявся просвечиваларадуги над городом поднималакруги вычерчиваланикакого толка в ней
кроме силы тока в нейтолько в нейты глядел счастливей,дышал ровнейне оставила ни намёка, ни звука, ни знакасдёрнули с языкапогасили свет в тебекончиласьмузыка
ни одной ноты, маману, чего ещёникакой речи, мамакроме горечитишина подъезжает, сигналит воющевяжет ручки да и пускает с горочки
«ладно, – говоришь ты себе, —кошелёк, чемодан, вокзаля и не такое видал, я из худшего вылезалбог меня наказалменя предал мой полный зално я всё доказаля всё уже доказал»
знаю, знаю, дружище, куда ты катишьсяповседневность резко теряет в качествежизнь была подруга, стала заказчицавсе истории всемогущества так заканчиваютсяпо стаканчикуи сквозь столики пробираться к роялю, идти-раскачиватьсяделать нечего,обесточенныйваришь хрючевоищешь торчево
ставишь подписи неразборчиводеньги скомканы, кровь испорченадаже барменша морду скорчила
«как же ты меня бросила, музыка дорогаяшарю по карманам, как идиот, и ящики выдвигаювсё пытаюсь напеть тебя, мышцу каждую напрягая,но выходит другаяжуткая и другая
знала бы ты, музыка, как в ночи тишина сидит по углами глядит, проклятая,не мигая»
Ночь 20–21 августа 2009 года, Киев
Снова не мы
Рыжей
ладно, ладно, давай не о смысле жизни,больше вообще ни о чём такомлучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопомпод потолком пахнет липкой самбукой и табакомв пятницу народу всегда биткоми красивые, пьяные и не мы выбегают курить,он в ботинках, она на цыпочках, босикому неё в руке босоножка со сломанным каблукомон хохочет так, что едва не давится кадыком
чёрт с ним, с мироустройством, всё это бессилие и гнильёрасскажи мне о том, как красивыеи не мы приезжают на юг, снимают себе жилье,как старухи передают ему миски с фруктами для неёи какое таксисты бессовестное жульёи как тетка снимает у них во дворе с верёвкисвоё негнущееся бельё,
деревянное от крахмалакак немного им нужно, счастье моёкак мало
расскажи мне о том, как постигший важное – одиноккак у загорелых улыбки белые, как чеснок,и про то, как первая сигарета сбивает с ног,если её выкурить натощакговори со мной о простых вещах
как пропитывают влюблённыхгустым мерцающим веществоми как старики хотят продышать себепятачок в одиночестве,как в заиндевевшем стекле автобуса,протереть его рукавом,говоря о мёртвом как о живом
как красивые и не мы в первый разцелуют друг друга в мочки, несмелы, робкикак они подпевают радио, стоя в пробкекак несут хоронить кота в обувной коробкекак холодную куклу, в тряпкекак на юге у них звонит, а они не снимают трубки,чтобы не говорить, тяжело дыша, «мама, всё в порядке»;как они называют будущих сыновейвсякими идиотскими именамислишком чудесные и простые,чтоб оказаться нами
расскажи мне, мой свет, как она забираетсяпрямо в туфлях к нему в кроватьи читает «терезу батисту, уставшую воевать»и закатывает глаза, чтоб не зареветьи как люди любят себя по-всякому убивать,чтобы не мертветь
расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий,чтобы казаться старше,чтобы нравиться билетёрше,вахтёрше,папиной секретарше,но когда садится обедать с друзьямии предаётся сплетням,он снимает их, становясь почти семнадцатилетним
расскажи мне о том, как летние фейерверкинад морем вспыхивают, потрескиваяпочему та одна фотография, где вы вместе,всегда нерезкаякак одна смс делается эпиграфомдолгих лет унижения; как от злости челюсти стискиваютсятак, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими