почему мы всегда чудовищно переигрываем,когда нужно казаться всем остальным счастливыми,разлюбившими
почему у всех, кто указывает нам место,пальцы вечно в слюне и салепочему с нами говорят на любые темы,кроме самых насущных темпочему никакая боль всё равно не оправдывается тем,как мы точно о ней когда-нибудь написали
расскажи мне, как те, кому нечего сообщить,любят вечеринки, где много прессывсе эти актрисыметрессыпраздные мудотрясыжаловаться на стрессы,решать вопросы,наблюдать за тем, как твои кумирыобращаются в человеческую трухурасскажи мне как на духупочему к красивым когда-то намприросла презрительная гримасапочему мы куски бессонного злого мясаили лучше о тех, у мыса
вот они сидят у самого моря в обнимку,ладони у них в песке,и они решают, кому идти руки мыть и спускаться внизпросить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананасдаже пахнут они – гвоздика или анис —совершенно не намизначительно лучше нас
13 июня 2009 года
Мастерство поддержанья пауз
Олегу Нестерову
кажется, мы выросли, мама, но не прекращаем длиться.время сглаживает движения, но заостряет лица.больше мы не порох и мёд,мы брусчатка, дерево и корица.
у красивых детей, что ты знала, мама, —новые красивые дети.мы их любим фотографировать в нужном свете.жизнь умнее живущего, вот что яснопо истечении первой трети.
всё, чего я боялся в детстве,теперь нелепее толстяков с укулеле.даже признаки будущего распада закономерны,на самом деле.очень страшно не умереть молодым, мама,но как видишь, мы это преодолели.
я один себе джеки чан теперь и один себе санта-клаус.всё моё занятие – структурировать мрак и хаос.всё, чему я учусь, мама —мастерство поддержанья пауз.
я не нулевая отметка больше, не дерзкий птенчик,не молодая завязь.молодая завязь глядит на меня, раззявясь.у простых, как положено, я вызываю ненависть,сложных – зависть.
что касается женщин, мама, здесь всёот триера до кар-вая:всякий раз, когда в дом ко мне заявляется броская,деловая, передовая,мы рыдаем в обнимку голыми, содрогаясь и подвывая.
что до счастья, мама, – оно результат воздействияседатива или токсина.для меня это чувство, с которым едешь в ночном такси напересечение сорок второй с десятой,от кабаташа и до таксима.редко где ещё твоя смертность и заменяемостьобнажают себя так сильно.
иногда я кажусь себе полководцем в ссылке,иногда сорным семенем среди злака.в мире правящей лицевой всё, чтозанимает меня – изнанка.барабанщики бытия крутят палочки в воздухе надо мной,ожидая чьего-то знака.
нет, любовь твоя не могла бы спасти меняот чего-либо – не спасла ведь.на мою долю выпало столько тонн красоты,что должно было так расплавить.но теперь я сяду к тебе пустойи весь век её стану славить.
8 июля 2012 года
Aeroport Brotherhood
Косте Инину, его кухне
так они росли, зажимали баре мизинцем,выпускали ноздрями дымполночь заходила к ним в кухню растерянным понятымтак они посмеивались над всем, что вменяют имтак переставали казаться самим себечем-то сверхъестественным и святым
так они меняли клёпаную кожу на шерсть и твидобретали платёжеспособный видначинали писать то, о чём неуютно думать,а не то, что всех удивит
так они росли, делались ни плохи, ни хорошичасто предпочитали бессонным нью-йоркским сквотамхижины в ланкийской глуши,чтобы море и ни душиспорам тишинуноутбукам простые карандаши
так они росли, и на общих снимках вместо умершегообразовывался провалчей-то голос теплел, чей-то юмор устаревално уж если они смеялись, то в терцию или квинту —в какой-то правильный интервал
так из панковатых зверят – в большой настоящий адпили всё подряд, работали всем подрядпонимали, что правда всегда лишь в том,чего люди не говорят
так они росли, упорядочивали хаос, и мир пустелтак они достигали собственных тел,а потом намного перерастали границы телвсякий рвался сшибать систему с петель,всякий жаждал великих делкаждый получил по куску эпохи себе в наделпо мешку иллюзий себе в уделправ был тот, кто большего не хотел