Отец с сыном дошли до дому под предводительством этого знаменитого слуги, который, заложив за спину руки, шел рядом с господами. К удивлению, здесь встретили они чужого человека, подходившего к двери с запиской в руке.
— Откуда ты, любезный? — спросили почти одновременно Дарский и Каспар.
— Из Домбровы, пане, с запиской.
— Отведи же, Каспар, гостя в людскую и попотчуй, а я прочту письмо.
Старик так всегда принимал чужих и, хотя бы те приходили только на минуту, он приказывал их накормить, напоить и принять как следует. Каспар, зная обычай, взял посланного и, уже усмехаясь в искренней беседе с ним, вел его в людскую.
С любопытством отец и сын приблизились к свечке, и старик отдал письмо Яну, будучи уверен, что оно к нему адресовано, но отдал со вздохом. Потом задумчивый, сел он в свое кресло, наливая суп в простую глиняную тарелку.
Ян покраснел, читая письмо.
— Ну что тебе пишут? — спросил отец.
— Старостина…
— Как? Сама Старостина?
— Приглашает меня к себе.
— Большая честь! Черт возьми! — сказал старик, начиная спокойно есть свой суп. — Теперь, брат, пропал ты.
Ян снова поцеловал руку отца и сказал тихо:
— Вы позволите?
— Могу ли я что запрещать или позволять тебе? Ты не мальчишка, имеешь или должен иметь свой рассудок. Наконец, к чему служило бы запрещение? Не здесь, так в другом месте нашел бы, что любишь. Да сбудется воля Божия! Как отец, могу советовать, журить, даже плакать, но препятствовать никогда! Дай Бог, чтобы ты нашел счастье, которое там видишь и не зашел туда, куда не думаешь.
И когда Ян в волнении поспешно отвечал на письмо, старик ел свой суп и говорил:
— Ты не знал милой, доброй, но преждевременно умершей матери. Пошли тебе Бог подобную подругу жизни. А между тем, я не искал ее высоко: она была дочь трудолюбивых бедных людей. И теперь слезы навертываются, когда вспоминаю о ней, хотя уже прошло двадцать с лишним лет, как мы расстались.
Старик положил ложку и опустил голову.
— Расстались мы на время, но соединимся навеки. И если бы действительно была услышана моя молитва, я ни о чем бы не просил Бога, как о жене для Яна, подобной его матери.
— Отец мой, — сказал Ян с увлечением, — я так уважаю вас, так люблю, что если бы видел в женщине всевозможное блаженство, а вы приказали бы мне оставить ее, я оставил бы.
— Это уж слишком! Так тебе кажется и, наконец, в твои годы это слишком большая жертва. Что же ты отвечал, Ян?
— Что завтра приеду. Надо сегодня послать за лошадьми и экипажем в местечко.
— И сделаешь глупость. Никто ведь не знает здесь, что ты богат, не объявляй же о том, пока не спросят. Лгать — Боже сохрани! Но ручаюсь, что никто и не догадывается о твоем состоянии, а хвастать самому — не идет. Зачем тебе экипаж? Возьми серого, я дам новое седло.
— Но как же? Во фраке?
— А разве далеко?
— Против приличия!
— Не обращай на это внимания, смешного не будет ничего, а необыкновенное, лишь бы не смешное, не повредит тебе нисколько в глазах женщин.
— Как прикажете.
— Я от души тебе советую. И не упоминай о своем литовском имении. Уж если хочешь искать жены высоко, пусть же будет уверенность, что она истинно тебя любит. Коли примут, зная, что ты беден, ну, тогда это уж должно что-нибудь значить.
Отправили ответ, и Ян задумчивый, но веселый, присел за ужин. Каспар явился прислуживать.
— А гость? — спросил старик.
— Ушел, как только дали ответ; говорит, что ему приказано скорее возвратиться.
— Но ты его угостил?
— Как же, как же! Мы знаем приличия, как сказал кто-то… (Это была любимая поговорка Каспара.)
— Но расспрашивал посланный?
— Как же, как же! Но меня не скоро поймает на удочку, как сказал кто-то. Спрашивал, далеко ли живет паныч? А я отвечаю: о, далеко! — Что же распоряжается имением? — Кажется, — отвечал я. — И должно быть богат? — снова спрашивает. — А я на это: кто ж там знает, как сказал кто-то. Имение его очень далеко.
— Умно отвечал, Каспар, — сказал старик.
— А уж я не наговорю глупостей! — молвил слуга, переваливаясь на одну ногу с какой-то гордостью.
— А потом?
— А потом словно бы кто ему рот зашил, только две рюмки водки выпил.
— И закусил?
— Колбасой, а как же, колбасой!
— Ну, если он закусил, давай же и нам закусить чего-нибудь, — отозвался старик.
Каспар поспешил за другим блюдом, которое состояло из свежего картофеля.