Юра усмехнулся, откусив сэндвич и быстро запил это всё живительным напитком.
– Теперь можно?
Едва проглотил. Слова смешались с едой, причмокиванием и Таня закатила глаза. Сил нет наблюдать за этой несмешной комедией. Она уже принялась искать в сумочке кредитную карту, как напротив кто-то не похожий на эстета задал вопрос.
– А почему "Большой"?
Таня пожала плечами, вопросительно смотря в лицо парня исподлобья.
– Почему что?
– Почему ты приезжаешь именно сюда? Уже третий раз. Нет, четвёртый.
Медленно она опустила свои руки под стол, смирно положив на колени. Губы задрожали, и волевой взгляд был потерян. Как снайпер сбитый с прицела ищет ту самую опору, ту самую цель, а найти уже не может.
– Я танцовщица… – Таня запнулась и горько усмехнулась. Рука нервно поправила причёску, взгляд карих глаз метнулся в окно, – раньше танцевала и балету училась.
– Ты танцевала в Большом театре?!
– Нет, не успела.
Тихо стало вокруг. Для курьера. И людей стало меньше специально для неё. Ещё один промах. Дьявольский. Вопросы про театр. Совсем некстати.
– Прости. Ты прости, что я такой идиот. Говорю и спрашиваю обидные вещи.
Девушка видела как чудо псих действительно потерялся от её ответов, и готов был уйти. Убежать.
Это в небольшой степени прельщало.
Она улыбнулась уголками губ.
– Да нет. "Прости" не надо. Были когда-то танцы, теперь нет. Вот и всё.
Неловкий взгляд. Оба смотрят в противоположные стороны, подбирая с пола слово за словом. Правильные комбинации, чтобы не делать молчание тяжёлым. В окно было смотреть не за чем. Унылый, серый февраль, ещё по-прежнему одетые в зимнее люди. Может, наконец, именно сейчас Юра поймёт, что всё это напрасно.
Разве?
Он покосился на девушку, невольно фотографируя глазами её выражение лица. Грустное, печальное, отрешённое не только от собеседника в толстовке с непонятным логотипом, но и от всего окружающего мира. Во что же ты вляпался со своими нелепыми "прости" и "извини"?
Таня не любила, когда из человека нужно было ждать каких-то слов. Она вернулась к разговору первая.
– Каждый день тут бываешь?
Балерину кадрит обычный курьер. Глупая глупость. Есть риск не допрыгнуть до неё.
– Ну, я… Я.... работаю в центре города. В этом районе тоже бывают. Приходится сюда захаживать. Эти площади, улицы. Вижу каждый день, в общем, всё одно и то же.
Вместо воздуха с корицей совсем рядом образовалось волокнистое напряжение. Каждое негромкое слово грозилось перейти в бессмысленные минуты за столом. Под пристальным взглядом девушки курьер запинается, глотает окончания, слабость в его голосе как от внезапной простуды, и от волнения он держит кружку двумя руками.
Таня поправила локон причёски и сделала глоток напитка, чинно смакуя каждую капельку.
– А мы, правда, познакомились в поезде?
Всего немного отойти в сторонку тёплого разговора и вот Юрий уже смотрит с благодарностью за то, что диалог не превращается в монолог.
– Ты так и не вспомнила? Да. Правда. Познакомились в поезде. Интересно, зачем же мне выдумывать это?
Хотелось бы и Тане знать ответ на этот вопрос, но она решила смягчиться. Пускай продолжает. Это впрямь становится занятно.
– Ты слушала фортепиано. Что-то классическое в наушниках. Тебя встречал парень. Высокий, с яркими голубыми глазами. Светлые волосы. На нём была куртка. Кожаная. Коричневая. Нет, стой, чёрная, да. И белые кроссовки.
Наклонив голову на правый бок, Таня соединила пальцы обеих рук в замок на поверхности столика. Продолжим.
– Ну, и что Вы ещё можете изложить суду, уважаемый свидетель?
– Тонкая цепочка с жемчужинами была у тебя на шее. Маленькие такие звенья. И камень посередине. С фиолетовым отливом. И на пальце кольцо. С завитками.
– Походит на то как маньяк изучает свою жертву.
– У меня память хорошая. Проходит мимо девушка – я буду помнить во что она одета. Или парень – могу через пару дней рассказать что у него было в руках. Или ребёнка описать и с кем он был. Я не знаю почему, но запоминаю.
– Да, из таких как ты и выходят отменные маньяки. Только учти – за насилие над инвалидом в аду тебе приготовят отдельное место, – хмурость напротив стала сильней и губы девушка поджала в недовольном жесте.
– Я это запомню. На будущее. И придумаю что-нибудь другое.
Юрий обиженно опустил голову.
– Тебе неприятно моё общество? Я слишком навязчивый, наверное. Просто хотел… Познакомиться поближе. И извиниться за поезд.
Голос парня сделался виноватым. Лобовое столкновение. Тане оно явно не нравилось. Именно потому, что такой тон разговора всегда ставит людей в неловкое положение. И вот она уже ежится, словно от холода и сожалеюще улыбается.