Таня лежала головой на бёдрах Лёши и вместо экрана телевизора смотрела в потолок. Считала несуществующие трещины пока он, будущая надежда балета, считал по пальцам замечания хореографа.
– Ну, ты же видишь, я всё сделал правильно, – обозлённо парень поставил видео на паузу, сжав переносицу, – не с той ноги пошёл. Нет, ты слышала? "Ты пошёл не с той ноги и всех сбил". Охренеть. А то, что Васильев ушёл на вторую линию…
Таня закинула голову, чтобы встретить голубые глаза на самом пике возмущения. Но нет. Неправедный гнев летел в несчастную телевизионную коробку, и жестикуляция руками была отправлена в воздух. Девушка улыбнулась и поднялась рукой до щеки. Тш-ш-ш, успокойся, ты прав. И даже когда это было не так.
– Лёш, остынь, просто сегодня не твой день. Завтра тебе скажут – "молодец, сегодня отлично".
Она не смотрела на экран, а лишь по изменениям на лице парня читала, что там происходит. Руки высоко, поворот всем туловищем и вытянутая под нужным углом нога. Подбородок на нужном уровне и Лёшин шаг один из лучших в первой линии мужского кордебалета. Голубые глаза вкрадчиво смотрели на экран не ради ошибок. Зачем? Когда с четырёх лет талантливому Алёшке повторяют – бриллиантовый, хрустальный мальчик. Лучше его и нет. Планка. Цели. Это не просто слова, а смысл его жизни. И теперь он смотрит с прищуром на подтверждение этих слов. Бриллиант. Да, так оно и есть.
Нет.
Таня знала каждую претензию в сторону танцора от и до. Неизменные замечания, идущие ещё с хореографической академии. Грубые руки, слишком пошлые изгибы тела, смазанные прыжки, излишняя пластичность, выпадание из ритма. И далее, далее, далее.
Но Лёша был глух, нем и после каждого замечания с экрана перематывал на момент, где ему говорили заветное "молодец".
А ей бы сейчас простого. Ласки. Мягкие, нежные руки поближе к себе. Таня любила касания. Будь они лёгкие, незаметные, грубые или совсем детские. Крепкие руки танцора схватят за запястье, и Таня обычно знает: за этой хваткой будет мягкий поцелуй в плечо. Тёплое уединение. Он её согревал, а она неизменно жалела.
Всё это было где-то там, в прошлых месяцах, в новогодние каникулы до и после спектакля "Щелкунчик".
Сейчас Лёша лениво отклонялся и морщился.
– Тань, я не могу сосредоточиться, хватит. Как ты видишь, целостность танца от моей помарки не нарушена.
– Ты повернул голову и сделал шаг не в ту сторону. Изменил ход истории. Ты ведь ведёшь эту линию. Должен понимать важность технического соответствия. Картинка разрушилась.
Парень закусил губу. Глупость. Конечно, Таня сказала глупость. Вместо похвалы всегда кидает упрёки. Одного не понимает она – это не помогает. Как и её пальцы по его бёдрам. Не успокоит. По упругой коже они ведут туда и сюда незаметно, легко. Не права, конечно, как всегда. Голубые глаза опустились мимолётно вниз. На открытые девичьи розоватые губы и её бледные веки. Что она делает? Слепо водит по упругим бёдрам, забираясь под тонкие ткани. Сначала шорты, потом майка, а дальше что… Что-то ищет? Что она потеряла в его голой коже?
– Ты заметила, как мой прыжок стал лучше? Или…
– Да, лучше. Гораздо лучше, – Таня прервала речь. Соврала, чтобы не огорчать. Не продолжать диалог о танцах. Становилось всё труднее дышать, когда музыка с экрана звучала близко, совсем близко. Опускалась недогоревшим остатком пламени внутри на острые края раны. Не говорить, не дышать воздухом профессиональной болтовни.
Не хотела.
Стиснув зубы, Лёша сжал руки своей девушки и резко убрал в сторону от себя.
– В экран посмотри и скажи, как?
Таня закрыла глаза. Перевела дух. Вниз по телу уже бежало многообещающее тепло, но как обычно оно там и останется.
– Дело не в прыжке, Лёш. А в тебе. Это ты изменился.
Парень задумчиво посмотрел на экран, потом в карие глаза. Опять на экран и в глаза. Однако права. Он за год стал гораздо лучше. Практика в театре, выступления на сцене дают свои плоды. Теперь Алёшка не просто мальчик из училища. Он – танцор. Настоящий. Гордый. Идеальный.
Музыка стала тише, и мысли влюблённой танцовщицы унесло в ностальгию. К тем дням, где среди летних пейзажей, закатов и сна под самое утро, был восторг преподавателей. Девочка не самых лучших внешних данных сошла с Петербужской академии. Партнёршей к высокому парню с призовыми местами на конкурсах. Ей не нужно было особых усилий, чтобы в каждом балетном па была исключительно точная техника. "Вагановская воспитанница, сразу видно" – говорили хореографы. Ему не стоило делать ничего вообще. Природа и династия постаралась. "Мальчику грех с таким лицом и физическими данными не давать сольные партии". Идеальная пара как вишня на низкокалорийном торте училища.