Пара осталась.
А сольные партии нет.
Ни у неё, ни у него.
Никто в той ностальгии не предупредил, что одному в балет закроют двери, другому до статуса "солист" приготовят длинный тернистый коридор. Никто не сказал, что "пахать и плакать" поставят занавеску для свободных часов влюблённым. Вот там, на Никольской, какой-то Юра может утащить в кафе, нести чушь битый час и невольно теряться каждую минуту разговора. А здесь, на диване в квартирке из рекламного ролика, Лёша не может взять и запустить пальцы в её волосы, лечь рядом, лицом к её лицу и говорить о планах на выходные.
Поедем к родителям. В Питер к твоему отцу. А хочешь куплю билеты в кино на весь день? Будем вместе готовить моей маме торт.
Нет.
Идеальные слова. Они так и останутся в мыслях. Как и тело Алексея не сменит своего положения. Как и лицо Юры, останется за стеклом кафе на Никольской. Сожалеющим и печальным.
В конце концов, Таня взяла ладонь своего парня и приложила к щеке. Так хорошо. Действительно хорошо.
– Почему мы не ходим в ресторан? – она пальцами по его венам как по шёлковой постели провела сверху вниз. Перебежала дорогу и оказалась снова под его майкой.
Алексей пожал плечами. Холодно.
– У меня времени нет. Я в театре одну часть дня, другую у меня съёмки в рекламах, клипах, – на лице танцора мелькнула тень сочувствия и мысль, что нужно подумать про ресторан. Но он быстро вернулся в обратное, безразличное состояние. Сжал запястье Тани, когда её пальцы потянули резинку его шорт вниз. Не хотел. Боже, как он не хотел ложиться с ней в постель. Нет, нет, нет. Не сегодня. Просто не хотел без всяких причин.
Нежелание граничит со злостью.
– Тань, я попросил, заканчивай уже!
Он рявкнул с ненавистью, поэтому Тане пришлось повиноваться и сложить в позе мертвеца руки на своей груди. Опять разглядывать потолок и только невзначай косить глазами в сторону любимого. Просто устал, не надо раздражать.
– Знаешь, у нас появился парень новый. Ты не представляешь как он талантлив. Из Латвии приехал. Вот посмотри, я снял его репетицию.
И у танцора дверь закрывается прямо перед чьим-то носом. Это можно было назвать семейным. Таня закрывалась от незнакомцев, Лёша открывался всем, кроме своих близких. Спать предпочитал в этой самой гостиной, пускал Таню поближе к себе, когда был очень уставшим и на твёрдое "нет" просто не было сил. Его глаза увлечённо следили, как тот самый новенький из Прибалтики исполняет комплекс движений.
Это любование с хитрой тенью в глазах.
– Посмотри, как он тебе?
Таня сжала свои пальцы в кулак. Хотелось забиться в стенку дивана, спрятаться за обивку. Чтобы не слышать оркестр балета, не понимать абсолютно ничего.
– Спасибо, я не хочу.
– Ты только посмотри, посмотри. Это же готовый солист!
Рядом с девичьим слухом пальцы захрустели. С каждым повышением громкости звука Лёша хрустит громче и сильнее. Так, что в голове появляется нарастающая боль. В районе висков.
– Лёш, я не хочу на него смотреть.
Её настырный тон страдал. Сколько можно не замечать, что несостоявшейся артистке со статусом инвалида не хочется обсуждать танцы. Никакие. Никогда. Больше ни за что. Смотреть на тех, кто сделал рывок, к цели. А она осталась далеко позади.
– … ему в пару поставили Наташу. Помнишь рыженькая такая? Помнишь, она с тобой училась в Питере? Так хорошо смотрятся вместе.
Танцоров переводят из одного театра в другой. Из города в город. Один за другим. Они чувствуют своими кончиками пальцев ног все по очереди сцену Большого театра. А ей остаётся об этом лишь слушать, стиснув зубы. Да нет, никто не виновен, что ей не дано это счастье. Танцевать. Из всех танцоров мира никто не виноват, что теперь её образ жизни исключительно сидячий. Таня закрывает глаза и думает только в свою сторону: "Какая же дура, сожалеть, что не можешь так же, по сцене в пачке из фатина, в шёлковой юбке на долгих репетициях скакать. Какая ж дура, тайком хотеть этого всего. Ревновать сцену к тем, кто может". Звуки скрипок сливаются в один музыкальный звук и в голове танцовщицы превращаются в пищащий ультразвук. Больно.
– Отнеси меня в ванную. Я хочу погреться, – Таня промямлила, упорно отворачиваясь от телевизора. Потянулась руками к шее своего парня. Уцепиться. Не в желании. А лишь, чтобы держаться по дороге в маленькую комнатку. Под воду.
***
Из зала на тебя обязательно посмотрит тот, кому ты танцуешь этот танец. Для кого ты стоишь и, превозмогая боль, меняешь позиции, смотря целенаправленно как учили – в никуда. В пустоту.