– Я вписался, потому что… в общем, тут была такая, конечно, хитрая ситуация: потому что в тот момент, когда после долгой паузы два режиссера, два моих друга, Карандышев и Вилединский, вдруг сказали мне, что кино запускается, и они сказали мне это в один день, я в ужасе, что у меня два фильма… Я вышел на улицу погулять с собачкой, и в этот момент звонит Боря и говорит: «Давай сыграем пару концертов». Я ему честно выдаю, что у меня два фильма и я их бросить не могу…
Алексей Зубарев. «Аквариум» в клубе «Джаггер». 2015 г.
– Насколько я знаю, Боб таких вот отговорок не принимает…
– Я понимаю, что он не может их принимать… Ну, он говорит: «Это же не круглые сутки, это же не вечно». Я говорю: «Ну конечно, пару концертов сыграем». Хотя я уже понимал, что парой концертов не обойдется, что эти два превратятся в большее, но с другой-то стороны, я же понимаю, что он не на сто процентов уверен во мне, потому что не играл со мной пятнадцать лет. И откуда он знает, что будет…
– Я так полагаю, что после серии концертов последнего периода он стал уже более чем уверен в тебе.
– Опять же проблема! Я два последних концерта отыграл двумя пальцами!
– Почему?
– У меня отнялась рука! Вот я лечу ее сейчас, мы все уже в том возрасте, и все что угодно может быть… Сейчас, конечно, это наглость говорить, но дело в том, что действительно в силу обстоятельств, в силу смертности людей, не так много уже людей нашего возраста осталось… если раньше для Бориса, я думаю, было принципиально, что у нас с ним есть пять лет разницы, и он по опыту чувствовал эту разницу, то сейчас эти пять лет стираются, и людей, в нашем возрасте способных концертировать, в общем, не так много, я вот хожу к остеопату…
– Ты ходишь к остеопату? Я тоже!
– Да, позвоночник – это дело такое!.. Я же сижу на концерте тоже не просто так, не только из-за педали, не могу стоять, я не могу выстоять теперь два часа концерт. Вот теперь можно вроде так по-хамски заявить, что вот нас уже так мало осталось, в этом есть определенное хамство, но в этом есть и правда, и к тому же мы стали умнее… я прекрасно помню, что когда я занимался кино в 1995 году, то для Бори это все было как красная тряпка… мои проекты, проекты щураковские… Мы отвлекались, мы что-то еще делали, понятно, что мало кого радует из лидеров, когда музыканты занимаются еще чем-то, но я даже знаю, что и ему приятнее работать с самостоятельными людьми. Да, все мы стали уже более самостоятельными, и у нас есть возможности работать… да, невеликие, у нас нету больших студий и колоссальных оборотов, да и ему, я уверен, приятнее работать с теми, кто что-то еще может сделать сам.
– Ты сейчас уже несколько месяцев после солидной паузы проработал с группой. Каковы твои ощущения от состава в целом, от новых песен, от старых песен в новом звучании, от саунда и даже от «Аквариума» как явления музыкального в нашем мире? Как реально действующий музыкант, что ты можешь об этом сказать сегодня?
– Вот у меня теперь все время в башке вертится, и это с первого дня, как мы поехали… я, конечно, поехал, волнуясь, но и достаточно спокоен был; конечно, все равно есть какой-то легкий мандраж перед любым выступлением. Но при этом я был во всех этих людях на сто процентов уверен, и все это происходило совершенно ровно. Меня немножко удивляло по-хорошему, я и не ожидал другого, но меня все равно это удивляло, – что он, Борис, умеет поддержать, создать новую атмосферу, сделать ее позитивной, у него существует количество наработок, когда, например, вдруг приезжает флейтист, и я понимаю, что у них уже есть своя очень накатанная линия, очень интересная. Потом появляются еще духовики – там еще одна линия, и тогда я понимаю, что у него все это время шел процесс. Да, он может быть где-то поменьше песен писал, возможно, новые песни вторичны по каким-то признакам, но процесс все равно у человека идет, и он все время в нем находится. И это редкая штука! Никакой душевной лени нету ни на секунду! Можно обсуждать, можно спорить, кому-то не нравится, что у него голос сел, что он уже хрипит… Ну будет тогда хрипеть, как Джо Кокер, это совершенно неважно, у человека есть посыл, и никакого сомнения в том, что он делает, у тебя нет ни на секунду. Мы идем на сцену, и мы только чувствуем – есть у тебя желание с этим человеком работать… Естественно, мы в данной ситуации работаем не на первом плане, но при этом все уже опытные и играют с ним достаточно давно, и мы все прекрасно понимаем, где нужно проявляться, где смелее нужно играть, где аккуратнее, как нужно играть новую вещь и как следует играть песню старую, где нужно поосторожничать… все-таки опыт свое дело делает, и где-то не хватает иногда первого порыва, зато ты имеешь набор решений, и если не работает первое, второе и третье, то работает четвертое. Все достаточно опытные люди, и эти четыре человека, даже если им не называть тональность и не говорить какая вещь, то они все равно не остановятся, и не растают на сцене, и не растеряются. Потому что все эти люди выходят на сцену для того, чтобы играть, для того, чтобы работать с партнерами.