Я отклоняю голову обратно, подняв взгляд с ее хорошеньких пальчиков ног, и вижу, что у нее порозовели щечки, как цветы в июне у миссис Блисс.
Алекс прочищает горло. Один раз. После чего еще раз. Ну а потом:
— Ты много болтаешь, но мало делаешь.
Я улыбаюсь ей.
— Что ж, тогда приступим к делу.
Я целую ее с обеих сторон коленок, после чего, покусывая и целуя, прокладываю путь вверх, направляясь к стыку ее ног. Вздыхая, она откидывается назад, ноги ее раздвигаются, так что я вижу, насколько сильно промокли ее трусики.
— Детка, их нужно снять. Без них будет удобнее, — бормочу я, прильнув к внутренней части ее бедер. Одним рывком и пинком ее ноги трусики исчезают. Как только я прикасаюсь к ней, все непристойности, которые я собираюсь ей сказать, умирают у меня на языке, мгновенно перевоплотишь во все те непристойности, которые я хочу с ней сотворить. Я начинаю двумя пальцами обводить кругами ее клитор, легонько сжимая эту ягодку, размазывая ее влагу вокруг ее влагалища. Она на постельном белье извивается и стонет.
Я должен раздеть ее догола. Я должен увидеть ее грудки. Я должен отведать их на вкус. Я умру, если не сделаю это.
Я быстро расстегиваю пуговицы ее шелковой ночнушки. Когда я раскрываю эту ткань в стороны, у меня перехватывает дыхание.
— Боже милостивый, какая же ты красивая.
В жизни я еще не видел такой идеальной пары грудей — полной, заостренной розовыми сосками, напрягшимися в тугие бусины. Я провожу пальцем по нижней стороне ее груди, а затем обхватываю ее так, чтобы осязать эту великолепную тяжесть в своей ладони.
Под моим напряженным взглядом она беспокойно ерзает. Я провожу пальцами по ее пухлым, раздутым губам влагалища, а затем медленно погружаюсь внутрь, смакуя свое первое ощущение ее киски. Одна моя рука в ее влагалище, а другая на ее груди. Она — самое лучшее, что медведь может взять в свои лапы.
— Я мог бы кончить, просто делая это, — говорю я ей, прижимаясь губами к верхнему изгибу ее груди. — От одного взгляда на тебя я становлюсь тверже стального прута. Касаться тебя вот так? — я поглаживаю ее округлость медленными, монотонными сдавливаниями. — Для этого нужна такая выдержка, о которой я даже не подозревал. Скажи мне, ласкаю ли я тебя там, где тебе больше всего необходимо. Целую ли тебя там, где тебе больше всего необходимо. Скажи, хочешь ли ты жестче, мягче, грубее, нежнее. Мне нужно понимать тебя, Алекс.
Я целую чмокающим поцелуем кончик одного соска и перехожу к другой ее груди.
— У тебя… у тебя хорошо получается, — выдыхает она.
— Хорошо? Это ужасное слово, детка. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя потрясающе. Я хочу, чтобы все было офигенно. — Я погружаю свои пальцы внутрь нее до тех пор, пока моя ладонь не надавливает на ее киску.
Ее ответ застревает у нее в горле. Мда, это никоим образом не назовешь просто хорошо. Она раскалено-горячая, мокрее ливня в апреле, и такая чертовски изумительная, что я отрываю руку от ее груди, чтобы до боли сжать свои яйца, дабы не излиться ей на бедра.
Я хочу быть внутри нее, когда буду изливаться освобождением. Я хочу, чтобы она это почувствовала. Чтобы поняла, что значит принадлежать мне, и чтобы она потребовала, чтоб я принадлежал ей. Я хочу завтра носить ее запах, глубоко отпечатавшийся до мозга моих костей.
Когда я вытаскиваю свои пальцы, ее киска сжимает их, делая канал невероятно узким. Вокруг моего члена она будет ощущаться как тиски. Я сжимаю свои яйца еще сильнее.
— Твоей киске это нравится. Ну признайся, — рычу я в ложбинку между ее грудями.
Ее киска стремительно пульсирует. Своими пальцами я чувствую, как ее трясет характерная дрожь, словно крошечные волны.
— Это приятно, — выдыхает она, запыхаясь.
О, теперь она просто прикалывается надо мной. Я немедленно налегаю на нее снова, мучая ее непрерывными, сильными толчками пальцев. Я терзаю ее груди, посасывая один возбужденный сосок, а затем другой.
Рукой, которой я обхватил свой член, я попеременно то сжимаю его, то поглаживаю, доводя себя до точки, а затем болезненными рывками замедляю надвигающийся оргазм. Я закрываю глаза и наслаждаюсь острым осязанием ее, ее стонами, которые сводят ее «приятно» и «хорошо» в полное дерьмо.
Она кончает, испуская вопль. Стенки ее киски вокруг меня содрогаются. Ее рука вонзается в мои волосы, и она дергает их с неистовой силой.
— Я хочу, чтобы ты был внутри меня, — шипит она резко и с паузами между слов.