Но это всего лишь часть проблемы.
Мне не стыдно признать, что сегодня во второй половине дня я психанула. Ну ладно. Чуть-чуть стыдно. А еще я чувствую себя жутко отчаявшейся и напуганной. Этот последний месяц был не что иное, как волшебство. Гриффин был потрясающим как в постели, так и вне ее. Ну хорошо, я много фантазировала о том, каков он в постели, и он превзошел все мои ожидания. Но ведь мы вообще-то нашли общий язык и вне этого? Я такого не ожидала. Но быть вместе с Гриффином… чрезвычайно приятно. Весело. Интересно, даже тогда, когда мы зависаем у него дома. Он подкупает меня вещами для библиотеки, чтобы уговорить меня провести с ним время. Эта красивая раковина со смесителями из нержавеющей стали будет отлично смотреться в новой энергосберегающой ванной комнате. Расходы? Провести одну ночь, вместе просматривая фильмы от Нетфликс. Встроенные стеллажи с прилагаемой лестницей? Отужинать в ресторане и фильмы. Кафедральное витражное окно со встроенным уголком для чтения? Это стоило мне целых выходных в его доме, но оно того стоило.
И окно очень красивое.
Моя проблема в том, что, чем ближе к завершению пристройка библиотеки, тем отчаяннее я себя чувствую. Даже несмотря на то, что я велела себе не привязываться, я влюбилась в Гриффина. Я живу ради его улыбок, ради его сделок, ради того, как он ко мне прикасается. Я влюбилась по уши, и с каждым днем строительства, когда крыло начинает уже выглядеть как настоящая библиотека, я нервничаю и расстраиваюсь все сильнее. Сегодня, после нескольких недель наблюдения за тем, как стены обшиваются гипсокартонном, его бригада провела электропроводку. Гриффин работал вместе с ними, обливаясь потом (чрезвычайно вкусное зрелище), и в течение дня бросал на меня несколько горячих взглядов, дав мне понять, что подумывает он о всяких шалостях.
И это заставило и меня подумывать о всяких шалостях.
И это заставило меня нервничать по поводу того, что произойдет с нами, когда у нас больше не будет библиотеки для заключения сделок.
В конце дня он медленной, вальяжной походкой подошел ко мне и наклонился.
— Завтра ты получишь те светодиодные лампы, как тебе хотелось.
У меня душа в пятки ушла. После освещения все будет практически готово. Больше не будет Гриффина. Больше не будет никаких сделок за секс. Больше не будет ночей, проведенных свернувшись калачиком на его диванчике с книгой на коленях, а мои ноги на коленях у него, пока он смотрит спортивный канал.
Вот так я и очутилась с ножницами в новом крыле после того, как сорвалась встреча книжного клуба. Я вошла и нещадно саботировала электропроводку, уничтожив ее, срезая провода, которые аккуратными связками свисали вдоль стен. Кажется, я немного разревелась. Совсем чуть-чуть.
Когда все было закончено, электропроводка была уничтожена, а я почувствовала… невыносимую пустоту. Я испортила тяжелую работу, и все потому, что я трусиха. Все потому, что боюсь, что у меня не будет ничего, чем удержать Гриффина, если у меня не будет для него работы.
Я чувствую себя самой большой негодяйкой на Земле. Я должна извиниться. Возможно, я только что разрушила что-то вроде дружбы — или даже большее, — что было между нами, ножницами и с трясущимися от страха животом.
Я должна в этом признаться.
Вот я и здесь, заявилась со своей сумкой и с муками совести в надежде, что он не возненавидит меня. Что мне просто придется поторговаться еще чуть-чуть, чтобы он меня простил. Это я могу. Минеты? Я облизываю губы. Пожалуйста. Анальный? Я… в этом не уверена. Но если это наладит наши отношения? Я только за. Что бы он ни захотел, он это получит.
— Грифф? — кричу я, но его дом пуст. Дома никого нет. У двери, заметив возле ботинок пару сброшенных штанов и рубашку, я безучастно поднимаю их и складываю. Когда под рубашкой я обнаруживаю его ключи, я замираю. Он голый, и он дома. Где-то здесь. Это означает, что он, скорее всего, перекинулся.
Я кладу его сложенную одежду на стол и выхожу на заднее крыльцо. Этим вечером дует приятный ветерок, а вечерний воздух наполнен свежестью. Здесь много комаров, так что я не могу оставаться снаружи долго, дабы меня не съели заживо, однако я все равно сажусь на верхнюю ступеньку и жду. Я чувствую, это важно.
Проходит несколько минут, и, обняв колени, я сквозь рабочие брюки чешу голени. Никаких признаков ни голого Гриффин,… ни медведя.
— Грифф? — громко кричу я. — Ты здесь?