— Тише, — попросил он. — Я пытаюсь вслушаться в вибрации твоего магического двигателя.
Не знаю, как можно что-то расслышать, когда на всю комнату орёт музыка. Но Салтыкову она, похоже, совсем не мешала.
— Да-а-а, чувствую… — произнёс наконец он. — Хмм… Мощный… Крайне мощный двигатель. Но очень нестабильный. Топливо поглощает — не успеваешь и глазом моргнуть, да?
— Что верно — то верно, — кивнул я. — Чаще всего мой удар заканчивается убийством человека. Хочу я того или нет.
— Ты разом высвобождаешь все сто процентов своей силы, — пояснил Салтыков. — Одной из моих задач будет — научить тебя контролировать количество вкладываемой энергии.
— Выходит, я постоянно использую свой максимум?
— Да, но учти, что твой максимум будет расширяться со временем. Если не обучишься сдерживаться, в один прекрасный день, ударив человека, ты снесёшь здание. Вот только…
Салтыков сложил пальцы рук и хитро посмотрел на меня.
— Твой главный конёк — не физические удары, правда ведь? — спросил он.
Эти узкие лисьи глаза, глядящие в мою душу из-под седых бровей — они знают. Всё знают.
В тот же момент я понял, что дальнейшее сокрытие моих настоящих способностей поставит под сомнение мою верность клану.
— Да, Николай Антонович, моя главная способность в другом, — признался я.
— Покажи её мне, — всё так же мягко, но требовательно попросил Салтыков.
— Для этого мне нужен человек, — сказал я, а затем меня осенило. — Точно, давайте Петьку позовём.
— Не надо. Человек есть, — спокойно промолвил Салтыков. — Вот он — перед тобой. Используй свою магию на мне.
Я оторопел. На лбу выступил липкий холодный пот. Это какая-то проверка? Если да, то чего он от меня ждёт?
— Вы не так хорошо меня знаете, чтобы доверить такое, — сказал я.
— Верно, но я хорошо знаю своего бывшего ученика — Беркутова Виталия Фёдоровича. А он доверяет тебе. Этого мне достаточно.
Ну дела… В голове ещё, как на зло, слова Беркутова о смерти учеников пульсируют. Будь он неладен со своими страшилками!
— Хорошо, — кивнул я, и завёл свой магический движок.
Психо-цепь покинула мою ладонь и, перелетев через кофейных столик, опутала худощавое тело старика. Наши сознания сплелись, я мысленно провалился в личность Салтыкова.
Гордый, справедливый, но очень жестокий. Внутри него кипят сильные эмоции, которые он хорошо контролирует. Много потаённой ярости, мстительный дух, от которого враги могли бы наложить в штаны. Усталость… Много усталости. Он вложил всего себя в клан, который мог бы ему… принадлежать?
Я вцепился в последнюю мысль, и принялся с ней работать. Заставлю его сделать что-нибудь безобидное. Например, выключить эту треклятую музыку, от которой уже в ушах гудит!
Вынь пластинку из проигрывателя — и почувствуешь, каково было бы — стать главой клана Московского района. Один раз. Одноразовая эмоция.
Я уже весь вспотел — с головы до ног. Мало того, что я узнал информацию, которую мне знать явно не следует, так ещё и нужно поддерживать концентрацию и не накосячить. Один промах — и Салтыков всегда будет испытывать эти чувства, убирая пластинку. Изменение его личности не входит в мои планы!
Старик медленно поднялся и пошагал к проигрывателю. Цепь, свисающая с него, принялась растягиваться, проходя сквозь мебель. Салтыков достал пластинку и аккуратно положил её на дубовый столик.
Я почувствовал, как его тело испытало одновременно боль и эйфорию.
Твою мать, надеюсь, я не перестарался. Я поспешно отключил психо-цепь и почувствовал, как монструозная усталость рухнула на меня мёртвым грузом. Я делал всё, как обычно, но истратил весь запас маны за считаные секунды.
Это связано с уровнем моей цели. Салтыков стоит на десятки ступеней выше, чем я — в этом всё и дело.
Николай Антонович молча вернулся к своему диванчику и, скрипя коленями, присел. Я рассчитывал увидеть в выражении его лица гнев или любую другую эмоцию, но только не восхищение.
Он улыбался, глаза старика блестели.
— Впечатляющую силу в тебе пробудили, мальчик, — произнёс он. — Я понимаю, с какой целью ты скрывал её. Более того, ты должен и дальше прятать её от чужих глаз.
— Я прячу её, потому что соратники перестанут мне доверять, — честно признался я. — Как потом доказать, что я не принудил того же Беркутова дать мне повышение?
— Никак, всё верно, — кивнул Салтыков. — Беркутов ведь не знает, какой силой ты владеешь?
— Нет. Никто кроме вас, Николай Антонович, этого не знает.