тально. У освещенного подъезда кинотеатра ни души. На
месте ожидать прохожих просто невозможно — обледенеешь.
Пошел вперед, должен же быть на перекрестке милиционер.
Стучу по дощатому тротуару одеревеневшими галошами,
и эхо четко разносит звук в пустынной улице. Мимо пронес-
лась еще одна «голубая антилопа» — и опять никого. Вы-
шел на площадь. Из-за низенького штакетника торчали
хлыстики молоденьких березок — здесь решили создать
бульвар. Кроме четырех фонарей, мерцавших по углам,
площадь освещалась окнами двух домов. Один из них был
обкомом партии, а другой магазином. Кроме того, на площади
стояла трибуна. Ага, это Красная площадь Якутска, сооб-
разил я.
Отчаянно мерзли нос и щеки. Давным-давно они были
отморожены на Кавказе в августе при подъеме на Эльбрус,
когда после двухсуточной отлежки на «Приюте Одиннадца-
ти» в неимоверной силы пургу мы карабкались на вершину.
С тех пор они постоянно мерзнут. Но кроме них начали те-
рять чувствительность пальцы на всех четырех конечностях.
Становилось обидно. В самом деле, здесь же не Огоджа и
нелепо замерзнуть человеку среди столичного города авто-
номной республики. Вдруг отворилась дверь и, сильно хлоп-
нув, видимо под действием сильнейшей пружины, пропу-
стила на ступеньки крыльца женщину. Это уже удача!
— Аммосова? Впервые...— начался уже привычный
ответ.
Нет, позвольте. У женщины возникли отдаленные воспо-
минания. Постояв несколько секунд, она радостно восклик-
нула:
— Да ведь это бывшая Пионерская! Ее в октябре пере-
именовали. Мы же на ней стоим.
Улица выходила на площадь перпендикулярно Октябрь-
ской. В поисках дома номер двадцать я шел, уже не чув-
ствуя ни рук, ни ног. В щели закрытых ставен пробивались
полоски света. Высокие бревенчатые заборы и массивные во-
рота не имели щелей. Из-за них иногда слышалось угрожа-
ющее рычание волкодавов. Поднимаясь на носки и обнимая
столбы ворот, я выяснял номера домов. Наконец вот он —
149
двадцатый. Ворота такие же, с затейливой резьбой, только
забор не бревенчатый, а дощатый.
Прежде чем открыть ворота, я постарался укрепить в
правой руке тубус на случай схватки со сторожевыми жи-
вотными. Калитка открылась без усилий. На ее скрип ни-
какого проявления жизни не последовало. Постучал в дверь.
Никакого ответа. Попробовал открыть. Открылась. В глаза
бросилась ярко освещенная комната, видимая через кухон-
ную дверь. В комнате, стоя на коленях на стуле и опершись
локтями о стол, женщина читала газету. Это была жена Ки-
рилла, которую раньше мне не приходилось видеть. Видение
длилось ту небольшую долю секунды, пока клубы ворвавше-
гося вместе со мной пара не окутали большую часть кухни.
Переступив высоченный порог — их в Якутии делают при-
близительно в полметра высотой для сохранения тепла,— я не
ощутил пола. Первое впечатление было такое, что кухня не
имела пола вообще. На самом же деле по прихоти процессов,
развивающихся в вечномерзлых грунтах, стену с дверью
несколько приподняло и перекосило пол по направлению к
середине кухни. Вместо половика хозяева положили к две-
ри клеенку, отслужившую свою службу на столе. Обле-
денелая галоша, не встретив никакого трения на скользкой
клеенке, покатила ногу вперед, как по ледяной горке. Вто-
рая нога рванулась за первой вдогонку. В то же время тя-
желая дверь на наклоненной мерзлотой притолоке сильно
хлопнула по спине. Телу было окончательно придано энер-
гичное поступательное движение помимо воли его обла-
дателя, и оно въехало в помещение ногами вперед почти в
горизонтальном положении. Чемоданчик отлетел в одну, ту-
бус в другую сторону, ноги, достигнув высокой поленницы
дров у печки, развалили их. Грохот получился достаточно
внушительный, а главное полифонический и устрашаю-
щий. Каждое полено стучало сообразно своему объему.
Тубус катился по наклонной плоскости пола, издавая же-
лезное бренчание. Чемоданчик стукнул ведро с уже почти
растаявшим льдом. Зимой в Якутске вместо воды развозят
с Лены лед на мохнатых лошадках зимоустойчивой якутской
породы. Кроме всего гремящего мое тело, видимо, тоже
издало какой-то звук при падении, что сопровождалось
громким восклицанием: «Черт бы ее побрал!» Мне впервые
приходилось проникать в дом столь оригинальным способом,
и необычность ситуации требовала словесного выражения,
хотя оно и было бессмысленным.
Дверь захлопнулась, прикрыв доступ холодного воздуха
150
в теплое помещение. Прекратилась конденсация паров, и в
еще стелящихся по полу его остатках возникла женщина.
На лице ее был написан ужас. Кухня явно рушилась по
неизвестным причинам. Лишиться крова на ночь глядя в
столь суровый мороз, конечно, малоприятно. И кто не испу-
гается этого? Естественно, она бросилась на спасение своего
имущества. Щелкнул выключатель, и перед ней открылась
картина, как неизвестный ей мужчина отбивался от нава-
лившихся на него дров. Тут же на помощь подоспел ее муж,
вскочивший с постели. Несмотря на свое нелепое положение,
мое зрение отмечало малейшие нюансы обстановки. Лицо
Кирилла не отразило даже удивления. Совершенно спокой-
но, ровным, приветливым голосом он проговорил: «Разде-
вайтесь, Юрий Павлович», как будто я только что вышел и
вот вернулся обратно, хотя и не совсем удачно.
— Да ладно, пусть их валяются,— добавила его супру-
га, пресекая мою попытку сконцентрировать разбросанные
в разные направления дрова.— Вешайте пальто сюда.
Однако раздеться было не так просто. Окоченевшие паль-
цы не ощущали пуговиц. Галоши как будто припаялись к
туфлям. Пока я стаскивал галоши, шапку и пальто, объеди-
няя разобщенные предметы моего багажа, прошло не более
четырех минут. После этого я вошел в комнату.
В момент падения я совершенно отчетливо видел пустой
стол с разостланной на нем газетой, которую читала Клара.
Больше там ничего не было. Сейчас же на нем стояла
бутылка спирта, лежали нарезанный хлеб, колбаса, сало, ле-
жала огромная рыба, стояли тарелки с соленой капустой,
грибами и брусникой. Хозяева, как в сказке, заканчивали
сервировку стола несущественными деталями.
— Не прогневайтесь, что без индивидуальных тарелок.
У нас по-простому, по-экспедиционному.
На моем лице, очевидно, выразилось крайнее изумление
столь высокой оперативностью, что вызвало снисходитель-
ные улыбки Космачевых.
— Садитесь, отогревайтесь!.. Ну с приездом!
Мне бы рассыпаться в благодарностях и похвалах, но я
еще не отошел от мороза, падения, досады на неустроенность
центра Якутии.
— Тоже мне столица! Улицы не освещаются. На ули-
цах — ни одного милиционера. Окна задраены ставнями.
Хорошо еще, что луна светит.
— А зачем тут на улицах милиция, тем более в такой мо-
роз? Автомашины почти не ходят — вода в радиаторах за-
151
мерзает. Народу на улицах мало — за порядком следить
не к чему. Водку в магазинах не продают зимой, чтобы не
замерзали. Так что милиция зимой отдыхает.
После первого посещения мне несколько лет подряд при-
ходилось бывать в Якутске ежегодно. Город благоустраи-
вался и хорошел поразительно быстро. Проспект Ленина
застроился добротными кирпичными домами. Да не только
этот проспект. Вырос прекрасный, нарядный аэровокзал.
Стоящее рядом с ним старое здание казалось маленьким и
незаметным, так что на него уже никто не обращал внимания.