Впереди еще оставалось двадцать с гаком километров ка-
менистых сопок, густых еловых зарослей и марей.
Дождя давно не было, и Огоджа обмелела. Во многих
местах выступили отполированные валуны и скалистые
выступы. На каждом перекате можно было перейти вброд
ниже колена. Вода, недовольно ворча, разбегалась в слож-
ном лабиринте камней мелкими струями и бежала прямым
сообщением к Угольному Стану. До Стана, судя по карте,
было всего семнадцать километров легкой водной дороги.
Однако почему-то Соловьев обходил ее, делая большой
крюк по сопкам. Мы курили и думали: почему? На этом
участке съемка не велась, еще не было аэрофотоматериала,
и никто из нас не знал места.
Общую мысль выразил Иосиф:
— А что, братцы, сделать нам, морякам, пару саликов
да вниз по матушке Огодже? Коля, таежная душа, один
доберется со своими рогатиками — мы же скорее его при-
плывем.
31
— Да, это, конечно, легче,— согласился Вершинин.
Но обычно спокойный Николай энергично заявил:
— Плыви не нада! Его низю ходи, камень шибко боль-
шой. Плыви не могу, ходи не могу. Шибко его худой места!
— Ну где для якута «плыви не могу», моряк проплывет.
Похуже места видели,— возразил Иосиф, называвший почему-
то всех нерусских дальневосточников якутами.
— В крайнем случае пойдем пешком по долине, — согла-
сился я.
Только Грязнов, рабочий топографического отряда Вер-
шинина, таежный старатель, молчал и неодобрительно
посматривал на нас. Однако совещание большинством го-
лосов решило вопрос в пользу плотов. Соловьеву приказали
ехать и, если он приедет раньше нас, затопить баню.
— Мине баня завтра топи. Ваша тайга ночуй,— заявил
он мрачно.
Но в тайге, как в армии, приказ есть приказ. Николай
отдал нам топор, забрал карабин и, взобравшись на учига,
качнувшегося от его легкого тела, поехал через реку, оста-
вив нас в весьма бодром настроении.
Мы, конечно, знали, что семнадцать километров по карте —
это еще не семнадцать на самом деле. Для тех мест карта
крупного масштаба была составлена на основании рас-
спросных данных и грешила многими неточностями, а иногда
просто не отвечала действительности. Мы также совершенно
не знали характера Огоджи. Однако она не вызывала у нас
тревоги: текла прямо на север, к базе партии, она, каза-
лось, обещала быстро доставить нас туда. Кроме того, по
небу плыли белые облачка, ласково пригревало солнышко,
чуть-чуть веял ветерок. Подумаешь, семнадцать — двадцать
километров!
Работа закипела. Срублены две засохшие лиственницы.
Каждая разрублена на три части. Три бревна связаны при-
брежным тальником, скрученным наподобие веревок. Через
два часа два салика были готовы. К моменту их спуска
на воду к солнышку подобралась облачная муть и прогло-
тила его. Похолодало. Но, разгоряченные работой, мы не
ощущали никакого холода.
Закурив последний раз, мы съели все запасы продоволь-
ствия — нечего экономить, до «дома» всего семнадцать
километров. Взглянув на небо, кто-то сказал:
— Кажется, сегодня вымокнем.
— Черт с ним, не привыкать!
С этими словами мы и отчалили. С первых же шагов
32
«морского» путешествия наша уверенность в скором и лег-
ком достижении цели начала испаряться. Салики из тяже-
лой лиственницы сидели глубоко в воде и ни за что не же-
лали изгибаться, чтобы лавировать между камнями. Они
обязательно натыкались на каждый из них и застревали,
садились на мель. Мы высаживались на камни, скользили
и падали в воду, пытаясь поднять неподъемную древесину.
Над речной гладью неслось кряхтенье. От криков «раз,
два взяли» разбегались все звери и разлетались рябчики
с прибрежных кустов. Огоджа была проклята самыми ужас-
ными проклятиями. На плесах наши салики почти стояли
на месте и также вполне заслуживали проклятий. В об-
щем за полтора часа нечеловеческих усилий мы еще ясно
видели то место, от которого началось путешествие. За
это. время всего двадцать минут нас везли наши салики,
а все остальное они предпочли ехать на нас.
Мы совершили минимум две ошибки: первая — построй-
ка плота из «железного дерева» тайги, а не из легкой ели
и вторая — это путешествие.
Плавание шло черепашьими темпами, и в наших рядах
началось брожение.
— Да, прогадали мы с морским путешествием.
— Не пойти ли нам по следам Николая?
Но так не хотелось отказываться от радужных планов,
признав себя побежденными, и возвращаться. И так сильна
была надежда, что ниже по течению будет лучше, что мы
потихоньку плыли все ниже по реке.
Начал накрапывать дождь. Но мы и без того были уже
мокры и снаружи от бесчисленных высадок в воду, и из-
нутри — от собственного пота.
Налетел порыв холодного ветра, и хлынул ливень. На
Дальнем Востоке иногда бывают такие ливни, как будто
опрокидывается бочка с водой, и не капли, не струи, а
сплошная стена воды падает сверху. Таким был дождь
и тогда. В первую же секунду он вымочил нас до костей,
невзирая на брезентовые спецовки рабочих, мою кожаную
куртку и тем более солдатскую гимнастерку Вершинина.
К довершению неудач деревянные веревки нашего са-
лика перетерлись, и я очутился по пояс в воде.
— К чертям салики! Пошли пешком! — закричал я.
— Попробуем еще немного проплыть,— возразил Вер-
шинин, которому было лень слезать со своего салика.
— Конечно, поплывем,— настаивал Иосиф и уже начал
связывать разъехавшиеся бревна.
33
— Попробовать-то можно, но вот скоро вода начнет
прибывать, и уж если тогда налетим на камушек, то вряд
ли удастся живым из этой поганой речонки выбраться.
Плот связали, и путешествие продолжалось с прежним
успехом.
Ливень утих, но сильный дождь кисеей закрывал и ок-
рестности, и реку впереди. А места становились все кра-
сивее. Сопки приблизились к руслу, иногда обрываясь к
воде скалами. Скоро началось ущелье. Река стала заметно
глубже, течение быстрее, шум усилился, между стенами
скал гремело эхо. Наш салик плыл метров на полтораста
впереди вершининского.
— Что это? — спросил Иосиф, указывая на чуть вид-
невшиеся сквозь сетку дождя белые буруны впереди и вы-
сокие каменные глыбы между ними.
— Водопад! Давай к берегу!
Но было поздно. Шесты недоставали дна, а вместо весел
они не годились для неповоротливого, тяжелого салика,
все быстрее увлекаемого течением. Пытать счастье вплавь
в ледяной стремительной воде было не только рискованно,
но и поздно. Мы не успели составить план спасения, как
плотик с курьерской скоростью уже несся среди камней
гранитного барьера, преградившего реку. Иосиф бросился
на плот ничком, крепко охватив его и ногами, и руками.
Я же, инстинктивно зажав в руках шест, выпрыгнул на
каменную глыбу как раз в том месте, где салик, приподняв
зад, носом зарылся в пену и брызги и нырнул вниз. Я даже
не заметил, на чем стою, так как искал глазами салик и
Иосифа в бурлящей пене. Секунды казались часами.
Сначала из воды торчком, будто кто его с силой выбросил,
выскочило одно бревно. Мы поднимали его вдвоем с большим
напряжением, а тут оно скакало как лягушка. Потом ниже
по течению вынырнуло второе. Наконец показалось и третье
вместе с Иосифом. Его прибило к каменному мысу метрах
в двухстах от меня. И было еле-еле видно, как Иосиф на
четвереньках выполз на камни берега и сел. Посидев несколь-
ко мгновений, как бы соображая, что делать дальше, он