Геологическая партия небольшая, но самая главная ячейка в сложной системе геологической службы. Впрочем, на мой взгляд, усложнение геологической и всякой другой службы за счет создания слишком высокой и широкой лестницы надстроек на плечах главной производственной единицы — своего рода «архитектурные излишества», причем ни в коей мере не украшающие, а лишь усложняющие и удорожающие производство. В системе геологических организаций есть и секторы снабжения, но Коля вызвался сам достать оленей и оленеводов — заранее хотел знать новые условия летних исследований. Однако ему что-то не удалась поездка для удешевления работ своей геологической партии. Вернулся он из вояжа в предвесеннее время, прямо скажем не в лучшем настроении.
— Грабители! Двадцать четыре рубля в сутки за каждого рогатика. Это же курам на смех! На него же еще и нельзя грузить больше тридцати двух килограммов, а проводнику отдельного верхового оленя — учига надо. И за него платить. Так в договоре и пишут. Пусть мне столько в сутки платят — по тридцать пять таскать буду. И ведь надо же — ни копейки не уступили. Прейскурант, говорят, постановление!
— А ты что же хотел, чтобы еще и теперь, как купцы раньше, обманывали и за бутылку спирта эвенк тебе все лето с оленями работал?
— Ну целое — не целое, а могли бы немного уступить.
Короче говоря, радисту эвенки не понравились. Он прямо не желал разговаривать с оленеводами, когда начались исследовательские работы. Уязвленный тем, что не смог преодолеть прейскуранта эвенкийских колхозов, Коля не стал входить с оленеводами в товарищеские отношения. Известно, что эвенк без чая и табака работать не станет. Для них эти продукты — жизненная потребность. Коля это быстро усвоил и никогда не угощал своим табаком оленеводов. Больше того, даже на прямые просьбы давал недвусмысленный отказ вроде того, что, мол, свой надо иметь. Поскольку в партии он выполнял функции завхоза, то и чаем старался ограничить ни в чем не повинных оленеводов. Оленеводы-эвенки — люди спокойные и покладистые. Они не стали мелочиться и высказывать свое недовольство, а просто перестали обращать на него внимание.
В июле партия Володи Ф. переходила в бассейне Дьявольской с одной промежуточной базы на другую. С таких баз геологические и геоморфологические отряды расходились по радиальным маршрутам, нанося на карту все слои горных пород, которые только можно увидеть, определяли их возраст по остаткам моллюсков, отпечаткам растений и костям животных и вели опробование на рудные, редкометальные и россыпные полезные ископаемые.
Чтобы не терять времени, все прорабы с рабочими разошлись в маршруты сразу после завтрака. А радист должен был идти на место следующего лагеря вместе с караваном оленей, сопровождая все хозяйство. Пока вьючили оленей, Коля ловил рыбу удочкой и не вмешивался в погрузку.
Съемочные отряды собрались вечером в установленном для бивака месте. Володе Ф. необходимо было дать по радио информацию о проведенном дне и доложить, что ничего не случилось, работа проходит по плану. Подошел он к уже стоящие палаткам, а антенны не видно и вьюки с радиостанцией не распакованы.
— Где Коля?
— Не знаем, — ответили оленеводы, — сзади каравана шел. Наверное, поотстал немного, он все рыбу ловил.
— Вот так-так, время к сроку связи подходит, а у него еще и антенна не поставлена.
Начали кричать. Некоторые даже пошли вниз по речке, откуда караван пришел, чтобы привести радиста и напомнить ему о его обязанностях. Однако ни голоса не услышали и следов Коли не обнаружили. Срок связи с базой экспедиции прошел, и уже середина ночи, а радиста нет. Сам Володя, хоть и начальник, но рации не знал. Спасибо, еще один рабочий в армии служил и чуть-чуть умел работать на такой радиостанции, но не знал морзянку и мог делать передачи только через микрофон.
К сроку утренней связи установили и антенну, и радиостанцию. Попробовали связаться с Туруханском голосом. Погода была хорошая, полярных сияний не было, а всем известно, что радиосвязь невозможна при полярных сияниях. Связь установили довольно быстро, так как на базе, конечно, беспокоились, что партия Ф. не вышла на вечернюю радиосвязь. Кое-как объяснили, что исчез радист по совершенно непонятным причинам. Оттуда получили приказ: искать и вечером сообщить.
Ну потерять один день на поиски человека для партии — ничего не значило. Да, собственно, и искать-то почти нечего. Коле было точно объяснено, куда идти и где лагерь будет — не впервые лагерь переезжал. Оленеводы пришли без всяких помех и довольно рано. Однако местность здесь — равнина, да еще сильно заболоченная, ориентиров почти никаких. Но человеку, уже достаточно опытному, который еще до службы в армии охотничал и рыбачил, ничего не стоило найти лагерь по оленьим следам. Когда по заболоченной тайге пройдет караван оленей в полсотни голов и в двести ног, то образуется достаточно заметная тропа — только слепой не увидит ее.
Посланные на поиски пошли именно по этой вновь пробитой тропе. Дошли они до места прежнего лагеря, покружили вокруг, пошли вдоль реки, вернулись обратно. Коля как в воду канул. Утонуть не мог — речка не такая, чтобы тонуть в ней, мелкая. Значит, куда-то в сторону уклонился.
Пришлось вечером, надрывая голос, сообщить в микрофон, что радист не нашелся. С базы обещание: завтра вышлем на поиски самолет, но всем составом партии поиски продолжать независимо от этого.
Стали подробнее допрашивать оленеводов: когда последний раз видели радиста, почему не остановились, когда заметили, что отстал, что он говорил, что делал и всякие другие вопросы.
Оленеводы отвечали, что пока они вьючили оленей, Коля ловил рыбу удочкой. Когда караван стал двигаться, пошел и он, как всегда, сзади. По дороге с ним никто не разговаривал, потому что и он не подходил, и курить не давал. Мы, мол, ехали сами по себе, а он шел тоже самостоятельно. Когда заметили, что его не видно сзади — конечно, олень идет быстрее человека, — то кричали, звали, но он не отвечал. Не стали ждать потому, что думали — опять на рыбную ловлю остановился, чего же его ждать, когда такую заметную тропу протоптали — сам бы увидел.
На следующий день уже все геологи, рабочие и оленеводы построили маршруты так, чтобы и работа не страдала, и радиста искать можно было. Шли разреженной цепью по уже пройденному пути, уточняли геологическую съемку и через каждые пять — десять минут по тайге летел мощный крик: «Коля!»
Уже описано, что переживают товарищи, потерявшие человека в тайге. А тут был еще потерян не только товарищ, но и радист, и завхоз. Партия осталась как будто без ушей и без голоса. Больше недели ходили люди по всем прилегающим болотам и ручьям, они почти все охрипли от криков «Коля-я-я!» и, наверное, искали бы еще дольше. Но однажды во время радиосвязи через микрофон, которым пользовались не каждый день, чтобы не посадить батареи, с базы экспедиции им сообщили:
— Нашелся ваш Коля, вышел на Енисей в поселок Сухая Тунгуска. Продолжайте съемку, а его при первой возможности доставим вам, скажите только — куда.
Вернули Колю Б. в партию через месяц. Геологи так привыкли к поискам пропавшего, что, уже зная, где он, идя в маршрутах, нет-нет да и закричат: «Коля-я-я!»
Когда радист наконец прибыл в партию, его, во-первых, выругали, и каждый считал это своим долгом. Потом устроили перекрестный допрос, почему и как отстал и почему оказался в противоположной стороне от района работ. Коля отвечал непривычно лаконично, без лишних слов.
— Заблудился. Кричал. Тропу не нашел, хотя и искал. Пошел вниз по течению реки согласно инструкции заблудившимся.
Проводники говорили, что тоже кричали, а он, мол, не отвечал.
В общем так ничего толком и не выяснили, но с тех пор Коля всегда сам предлагал оленеводам закурить и вволю снабжал чаем.
Все это происшествие назвали странным случаем. Всех работников партии лишили премии, да, впрочем, они и не успели кончить работу в срок. Володе Ф. дали строгий выговор с серьезным предупреждением. И он в ту же зиму освоил работу на радиостанции.