Наверняка же знала, что Эвианна в индейца влюблена, но вот не упустила же возможность ударить по больному. Мне-то пофиг, а Эви, небось, страдала бы…
— Мы будем скучать, Эвианна! — заголосили подруженьки, добавив в голос притворной слезы. — Главное, не отчаивайся и не накладывай на себя руки!
Не дождётесь, милочки! Даже в мыслях не держала. Махнула всем сразу рукой, ослепительно улыбнулась, чем вызвала на лицах некоторых провожающих разочарование, и бесстрашно шагнула в кабину «светлого путника». Раз другого способа спуститься нет, нечего тянуть резину.
Как только я оказалась внутри, двери закрылись, и капсула рухнула в пропасть.
— Вот это я понимаю, горячий приём! — выдал ретранслятор, когда кабина перестала сиять и открыла двери.
На площади, куда приземлился «светлый путник», стояла разношерстная толпа с транспарантами. «Равенство! Свобода! Братство!», «Небо народу!», «Блеклые не хуже сияющих!», «Требуем равных магических благ!» — это то, что я успела прочесть на некоторых. Впрочем, остальные надписи были в подобном духе.
Ох, что-то мне это напоминало… И не только лозунгами. Сам вид жителей Нижнего живо перенес меня в фильмы про начало двадцатого века и Октябрьскую революцию. Хорошо хоть на броневике никто не стоял. Надеюсь, история этого мира пойдёт по другому сценарию.
Сам же открывшийся с перрона вид на город удручал своей серостью. В отличие от Верхнего, этот город был хмурый и недружелюбный. Ну а люди — натуральные блеклые.
Моё персиковое платье смотрелось на фоне их нарядов взрывом цвета, чем наверняка раздражало.
— Добро пожаловать в Нижний город, потухшая сестра! — вдруг с криками ко мне из толпы ринулась женщина в мешковатом коричневом костюме с огромным родимым пятном в половину лица.
Видимо, о таком изменении внешности потухших говорила Анника с Ирфаном.
— Так, дорогу! Дайте отдышаться! — отрезала даме путь ко мне Фритка и сунула мне в руки корзину, внутри которой явно что-то шевелилось.
Я вмиг забыла о митингующих. Мороз пробежал по коже, заставив зябко поёжиться. Я помнила про тварюшку и понимала, кто находится в корзине, но от этого легче не делалось. А вдруг она змея? Я совсем не люблю змей. И червяков…
— Вступайте в профсоюз потухших! Давайте вместе отстаивать свои права! — даму слова Фритки не остановили. Ей было все нипочем. — Сделайте первый взнос! — продолжила свою пропаганду она, напирая на служанку и пытаясь добраться до меня. — Всего десять лучей!
— Ишь какая! — возмутилась Фритка, вставая насмерть грудью между нами.
Но тут, весьма кстати, вдалеке послышался вой сирен.
— Уходим!
— Облава!
— Патруль! — разразилась криками толпа и, резко свернув транспаранты, митингующие брызнули в разные стороны.
— Надо и нам убираться. Не стой столбом, — шикнула на меня Фритка и, сунув в руку ещё и сумку, пошагала на выход с площади.
Я поплелась за ней. На душе было тоскливо-тоскливо.
Я люблю праздник и яркие краски, а бунты и политику нет. Поэтому Нижний город откровенно удручал. Тут даже неба и солнца не было видно. Их закрывал Верхний город. А освещали пространство вмонтированные в его днище прожекторы. И даже, если представить, что они магические и возмещают людям недостаток витамина «Д», тяжёлое коричневое небо будто давило, и наблюдать его любому человеку было бы малоприятно.
— Извозчик! — завопила Фритка, подняв призывно руку.
На её жест к нам двинулась одна из карет, выстроившихся вдоль улицы. Совсем не такая красивая и изящная, как я видела в Верхнем городе.
— Давай мне деньги, что тебе выделили на мелкие расходы, — требовательно протянула руку служанка, когда мы загрузились в обшарпанное нутро наёмного экипажа, — все равно ничего не соображаешь, и расплачиваться за всё придётся мне.
Крылья моего носа раздулись от злости.
Так, Аня. Держи себя в руках. Пусть довезет тебя до дома, а там ты ей объяснишь, кто хорошо соображает, а кто нет.
Я развязала мешочек и, вытащив из него один луч, протянула деловой колбасе.
— Хватит с тебя пока, — сообщил ретранслятор ровно, и я пожалела, что он не передаёт эмоции. Надо скорее учиться говорить, а то с такой возможностью изъясняться я далеко не продвинусь.
Фритка фыркнула, забрав луч, но настаивать на своём не стала. Зато всю дорогу комментировала все, мимо чего мы проезжали.
— Вон то, — она ткнула пальцем в трехэтажный особняк серого камня, — гильдия артефакторов. А вон то, — указала Фритка на грязно-жёлтое здание на другой стороне улицы, — гильдия ювелиров. А вон за тем забором наша школа, помнишь?