За высоким забором не видно было ничего, а за стуком копыт ещё и ничего не слышно.
— Знаешь же, что не помню. А вон там что? — кивнула я на симпатичный особнячок, выгодно отличавшийся от других изяществом и розовым цветом.
— Гильдия актёров! Тебя туда не взяли, когда ты ещё не обрела блики и сбежала из дома, чтобы стать актрисой. Ох и задала тебе госпожа Анника тогда трепку! — мечтательно зажмурилась служанка, погрузившись в приятные воспоминания.
— Далеко ещё? — прервала я её ностальгию.
— Почти приехали. Сейчас свернем на Озерную, минуем рынок и, считай, на месте…
…К дому мы прибыли спустя минут пятнадцать. Карета остановилась у покосившегося деревянного забора и, дождавшись, пока мы выгрузимся и расплатимся, укатила. А мы потащили поклажу по заросшей травой дорожке к крыльцу дома, который меня тоже не порадовал.
— И сколько он уже пустует? — поинтересовалась я.
Не то чтобы это было важно, просто интересно, за сколько времени тут всё так заросло и обветшало.
— Так третий год уже, — тут же сообщила служанка.
— И никто за ним не присматривал? — облупившиеся стены с грязными окнами и без Фритки дали мне ответ на этот вопрос.
— Ну как же? Перед отбытием в Верхний город госпожа купила и поставила на дом артефакт-консерватор. Только он, видать, разрядился.
— Похоже на то.
Мы поднялись по скрипучим ступеням к двери, и я принялась рыться в папке.
— Что ты делаешь? — спросила Фритка спустя минуту моих тщетных поисков.
— Ищу ключ, — сообщила я ей очевидное.
— Анка, порой ты меня пугаешь! Руку к двери приложи, и всё! С чего ты вообще придумала какой-то ключ?
Упс. Кто же знал, что у них двери запирают не как у нас?
Я приложила ладонь к дверному полотну, и она распахнулась.
— Видела, как главный клерк открывал ключом сейф, поэтому подумала, что и дверь такой штукой открывается, — зачем-то запоздало оправдалась я
— Заканчивай думать, Анка! Ты раньше это дело не практиковала, нечего и начинать, — посоветовала мне добрая подружка и первой вошла в прихожую. — Ты глянь-ка, не до конца артефакт сдох-то! — порадовала Фритка, пройдя вглубь дома. — Внутри даже пыли нет.
Я тоже прошла через прихожую и оказалась в гостиной. Поставила на вышарканный ковёр сумку и корзину, которая нет-нет, да давала знать, что внутри кто-то живой. Посмотрела на неё внимательно, силясь сквозь прутья разглядеть, кто там скрывается.
Я любила животных… очень. Но не всех. И уж точно не тех, кого называли тварью. Надо все же преодолеть страх и посмотреть на своего питомца. Вдруг он милый?
Но это чуть позже. Сейчас хочется оглядеться.
Судя по всему, семейство Лали, проживая в Нижнем, не шиковало. Кстати, вопрос: а где папаша Лали? Среди провожающих его не было точно, да и по окружающей обстановке его наличия вообще не ощущалось. Скорее всего, Анника растила дочерей одна. Вот и на висящей над камином картине была изображена только она и Эвианна с Грезэ. Картина, кстати, красивая, в позолоченной раме, и выглядела, в отличие от всего остального, дорого. А вот шторы, диван, кресла и столик явно видали лучшие времена.
Прошла по всему этажу и заглянула в каждое помещение.
— Эх, остужатель, наверное, тоже разрядился, — похлопала Фритка по узкому пеналу, стоявшему в углу кладовки.
— Зарядим, а что делать? — утешила я её.
Потом мы прошли в захламленный кабинет, выполнявший и функцию библиотеки, а потом поднялись на второй этаж. Наверху расположились четыре спальни и один на весь дом санузел. Конечно же, не только не шедший ни в какое сравнение с купальней Верхнего города, но и с моей московской ванной. У кранов стояла деревянная лохань, в которой я смогу поместиться только сидя, но это ладно, благо есть водопровод и горячая вода. А ещё туалет нормальный, не какой-нибудь ночной горшок.
— Чур я занимаю эту комнату! — заявила громко Фритка, заставив покинуть меня санузел и глянуть на её выбор.
Ну что ж, пришла пора объясняться. Потому что служанка явно выбрала себе хозяйскую спальню — самую большую, светлую и хорошо обставленную. С широкой кроватью.
— А домой не пойдёшь, что ли? — начала я разговор издалека.
— Так тут мой дом и есть, — объявила Фритка, — с десяти лет, как госпожа Анника меня в приюте взяла, тут и живу. Мне и доступ открыт ею. Госпоже за меня пособие платили, между прочим, поэтому всё лучшее у меня и было.
Ох, а бедная девочка, оказывается, сирота! На мгновенье захотелось отдать ей эту комнату. Пусть порадуется. Но я себя одернула. Нельзя! Судя по характеру, Фритке у семейства Лали жилось хорошо, поэтому она слегка обнаглела. Уступлю сейчас — вскоре на шею сядет!