— Сияющий Ирфан сказал выгулять тебя в больничном сквере, — пояснила она мне зачем-то.
Могла бы и промолчать, ведь считала, что я безумна. По привычке, наверное.
Она взяла меня за руку и повела на выход прямо из палаты. Оказывается, она располагалась на первом этаже и имела террасу с выходом в сквер.
Оказавшись на улице, я с удовольствием вдохнула вкусный воздух полной грудью и с любопытством огляделась.
Не знай я, что нахожусь в другом мире, подумала бы, что попала на тропический остров — так тут было зелено и ярко. Растения не похожи на наши из средней полосы, но и не выглядели слишком диковинно — стволы, листья, цветы, аромат… Я тропический остров видела только на картинках, но почему-то ассоциация возникла именно с ним. Тут тоже присутствовали избыточная красочность, лианы и деревья, похожие на пальмы. Но, приглядевшись, я нашла и доказательства того, что это не мой мир. На небе я насчитала штук семь радуг, а солнце искрилось, как бриллиант, но не ослепляло.
Дорожки же в сквере выложены обычными серыми плитами, а скамейки сделаны из дерева.
Мы со служанкой прошлись до высокого забора — чувствовала я себя прекрасно: никакой одышки, ноги, руки — да все тело — слушались отлично, будто всегда принадлежали мне…
— Эко тебя, Анка, перекосило всю, — вопреки моему самодовольству радостно заметила моя сопровождающая, устав от тишины, — раньше ходила, задрав нос кверху, крохотными шажочками, а плечи отставляла назад, будто между ними шкатулку с драгоценностями несла. А сейчас прешь, что рыночная торговка за товаром. — Я невольно распрямилась и втянула в себя живот, который у Эвианны и так был плоским. — Вспомнила, как жила простой блёклой в Нижнем? Это хорошо! Это тебе на пользу. Привыкай…
Надо срочно разобраться в этих всех блёклых с блестящими! А то ничего не понятно!
Мы развернулись и пошли обратно. К счастью, из служанки Эвианны слова полились нескончаемым потоком:
— А ведь в детстве мы были равными — обе блёклыми, помнишь, Анка? — Ответами я её не удосуживала. Рано показывать свой разум. — Не думала я, подруженька, что когда Светило одарит тебя бликами, ты зазнаешься. Но, видишь, жизнь как повернулась, Анка. Все вернулось на круги своя. Но твоя верная Фритка не злопамятная, она тебя не бросит. Кто если не я с тобой возиться будет, а?..
Да уж. Повезло так повезло. «Верная» Фритка наверняка натерпелась от Эвианны и теперь будет отыгрываться…
— …Ох, бедняжечка! А как же ты теперь без своего любимого Андора? Без подарков его?.. — с притворным сочувствием спросила она, выйдя на новый виток.
Я осталась равнодушной. Мне что Андор, что Мандор — вообще фиолетово. Сделала вид, что не слышу.
— …А без магии Верхнего города как жить-то будет тяжко! — не сдавалась моя типа подруга — Там, в Нижнем, каждый артефакт бешеных денег стоит. И стирать ручками придётся, и убирать, и готовить…
Тю-ю, эка невидаль! Я ещё помню, как мама постельное в эмалированном ведре вываривала. Фигня, прорвёмся! Ни один мускул на моём лице не дрогнул.
— …Неинтересно с тобой! — в конце концов, расстроилась Фритка. — Вообще как неживая. Даже задирать не хочется. Пойдём, на лавке посидим…
— Эвианна и… как там тебя, идите сюда, — раздался от входа на террасу голос Ирфана, и помощница поволокла меня в палату.
— Ноги-руки работают, голова — нет, — отрапортовала Фритка, как только мы вошли внутрь.
— Много ты понимаешь! — рявкнул на неё доктор и достал из коробочки две маленькие блестящие бусины. — Светлейший Андор был милосерден и подарил тебе, Эвианна, уникальный ретранслятор мыслеречи. Иди сюда, я его на тебя надену…
— Ох ты ж, чудеса! — не удержалась от восклицания служанка и прикрыла рот ладонью, а я шагнула к старику.
Ирфан взял бусины в обе руки и одновременно приложил их к моим вискам. Лёгкий разряд, похожий на удар статического электричества, прошиб кожу.
— Ничего себе хреновина! Неужели сработает? — пророкотал на всю палату бас, озвучивая мои мысли, и я подпрыгнула на месте, а потом заорала: — Это что за ерунда?! Я так и буду разговаривать? Этот Сиятельный издевается? — продолжило громко и чётко выливаться в окружающее пространство все, о чём я думаю.
Опомнившись, я содрала бусины с висков и откинула на кровать.
Сказать, что Фритка и Ирфан были удивлены — ничего не сказать. Бедная служанка была в глубоком шоке. Она держалась одной рукой за стену, другой за сердце, а рот её беззвучно открывался и закрывался — бедолага, видимо, сама онемела от потрясения.