— Вы ездите верхом? — спросила девушка.
— Да, вроде умел когда-то, — отозвался Стюарт, натягивая пару высоких деревенских ботинок ее отца.
Наконец, когда они направились в сарай за упряжью, Синди не выдержала и прыснула:
— Мы с вами, наверное, выглядим как пара заправских конюхов! А вы в папиной одежде кажетесь еще больше. — Она осмотрела его грубые кожаные ботинки и заляпанную кожаную куртку, расшитую полосками каракуля и доходившую ему до бедер. Как всегда, он шел с непокрытой головой, не согласившись надеть старую широкополую шляпу мистера Тейлора.
Синди была одета под стать ему — в голубые джинсы, потрепанную куртку и тяжелые ботинки, на шее у нее болталась шляпа, отброшенная за спину, — на случай, если пойдет дождь или снег, пока они будут кататься.
Стюарт усмехнулся, критически оглядывая ее:
— Вот теперь ты похожа на саму себя. Одета как настоящая сельская девица. Я уж не говорю о запахе!
Девушка гордо задрала подбородок, ускорила шаг и, обогнав своего спутника, бросила через плечо:
— Запах свежий и естественный.
— Да, как и ты сама. Заметь, я ничего не имею против! — крикнул Стюарт ей вслед, давясь от смеха.
Синди сердито фыркнула. Она не знала, как следует отнестись к этим словам, и, чтобы не мучиться, решила просто проигнорировать их. Она понимала, что, если начнет оправдываться, Стюарт непременно все перевернет с ног на голову и окажется победителем в перебранке.
— Сможешь оседлать лошадь? — Синди сама не заметила, как перешла на «ты». Задыхаясь, она вынесла из сарая тяжелое седло вместе с упряжью и перебросила его через изгородь.
— Легко, — уверенно ответил Стюарт, играючи вынес седло и тоже забросил его на изгородь.
— Так, ты какую лошадь себе берешь? Рыжая — это Петра, она моя, серая в яблоках — Пони, папина кобыла, а тот вороной жеребец в загоне — Клейменый, он у нас самый молодой и самый вредный. Можешь взять любую, какую хочешь.
— Думаю, мы с Клейменым найдем общий язык. Мы с ним одной породы. Пара будет что надо.
Синди засмеялась:
— Да, кажется, так и есть, но тебе сперва еще надо его поймать. Он хитрый и может взять любой, самый высокий барьер. Кстати, он и в этом на тебя похож, ты не находишь?
Стюарт искоса взглянул на нее, потом спрыгнул с белой ограды, на которой они сидели, и быстро пошел к загону, где большой вороной конь, крупный и породистый, с благородной осанкой, беспокойно метался, опасливо кося черным глазом на приближавшуюся фигуру.
Синди услышала, как жеребец тихо протестующе заржал, когда Стюарт протянул к нему руку. Потом Клейменый попятился, догадавшись о намерениях человека, и рысцой перебежал в дальний конец загона, где была глубокая канава, за которой шел пологий подъем.
Синди вдруг начала хохотать, наслаждаясь этой сценой. Конь явно не собирался поддаваться на увещевания и не обращал внимания на ласковые слова, которые Стюарт говорил ему. К тому же он определенно получал удовольствие, заставляя человека бегать за ним по всему загону.
Девушка по собственному опыту знала, до какого бешенства может довести Клейменый. Однажды, когда она в первый раз пыталась его поймать, он перепрыгнул через все изгороди и доскакал почти до самого шоссе. У нее тогда ушло несколько часов на то, чтобы вернуть его в стойло.
Наконец она увидела, как Стюарт, обходя жеребца кругами, загнал его в угол. Крепко схватившись за черную гриву, Стюарт быстро накинул уздечку и потянул коня назад, в загон. Клейменый заартачился и некоторое время стоял как вкопанный, потом вдруг заржал и взвился на дыбы. Стюарт словно только этого и ждал. Когда Клейменый приземлился на передние копыта, он дернул уздечку и вдруг со всего размаха хлестнул коня вожжами по черной морде. Тот оторопел и сразу же стал послушным, просто шелковым, хоть и сохранил прежнюю горделивую осанку.
Стюарт вскочил на спину коню, пришпорил его и, пустив рысью по кругу, заставил несколько раз перескочить через канаву. Наконец он подскакал к изгороди, на которой висели их седла.
— Ну как, ты все еще считаешь, что вы с Клейменым — идеальная пара? — засмеялась Синди, когда Стюарт резко остановил перед ней коня и соскочил на землю, слегка запыхавшись от усилий.
Набросив седло на лошадиную спину, он сказал:
— Увы, он напомнил мне некоторых женщин — из тех, с кем мне приходилось иметь дело. Он пятится и пытается убежать, даже когда понимает, что это бесполезно и что в конце концов его все равно поймают.