Спрыгнув со скамейки, я врезался в гущу рабов - они были мягкие и податливые. Одного за другим я стал отшвыривать их от дверей.
- Трусы! - орал я на них. - Мы пытаемся вам помочь. Мы это делаем для вас. Они же вас убьют, идиоты! Вы этого хотите? Отойдите от дверей!
Марк схватил меня за руку и оттащил в сторону.
- Шерри, ради всего святого, ты сумасшедший! Это же быдло! Дерьмо! Родились несвободными и сдохнут на коленях. Им не нужна свобода. К кому ты взываешь?! Оставь их в покое. Пусть их всех тут изрубят на котлеты. Собакам - собачья смерть… Нам нужно уносить ноги…
- Марк, но мне казалось, что это наш долг - дать свободу этим несчастным…
Он сжал кулак и потряс им в воздухе.
- Я дерусь не за их свободу. Я объявил войну сутанам. Они мои заклятые враги. Но в союзники я не возьму себе рабов - только свободных людей. Я знаю, в чем заключается мой долг, и выполню его до конца. Ну что ты стоишь? Идем.
- Но мы не можем оставить этих людей. Мы убили надзирателей.
- Идиот! Интеллигент! Либерал хренов! Где ты увидел людей? Это дерьмо и быдло…
Подбежав к оцинкованному столу, он схватил мясницкий тесак и издал грозный рык… Лицо у него стало красным от прихлынувшей к нему крови, на шее вздулись вены… Судя по нарастающему грохоту, полиция всерьез взялась за дело - скоро они выломают дверь. Сгрудившись снова в кучу, рабы тревожно посматривали то на нас, то на дверь, от которой теперь все отхлынули.
Марк указал пальцем на маленькую железную дверцу - за ней находился грузовой подъемник. Мы с Марком, пригнув головы, забрались в грубо сработанный ящик, у которого не было боковых стенок, и я потянул за веревку, переброшенную через блок, - механизм был наипростейший, работал он на ручном приводе.
- Стойте! Подождите меня! - услышали мы чей-то отчаянный вопль.
К нам подбежал надзиратель, тот самый рыжий эдинбургский кот, которого я вырубил… Очухался все-таки-
- Я с вами. Мне надоела эта скотская жизнь. Прошу вас, возьмите меня с собой. Я тоже неплохо умею драться.
- Ну нет, - сказала. - Уж лучше бы ты был рабом, чем прислужником… Вот ты как раз и не можешь называться человеком, не достоин… Надсмотрщик… Рабы не растерзали тебя только потому, что они трусы.
- Успокойся, - сказал Марк. - Это же хорошо, что он стоит на ступеньку выше, чем обычный раб. Он уже понимает разницу между человеком и скотиной. И потом он здесь знает все ходы и выходы. Давай, парень, залезай побыстрей…
Эдинбуржец влез в ящик, мы с ним вдвоем ухватились за веревку, и ящик, поскрипывая, стал подниматься вверх.
- Нам сейчас позарез нужна пара-тройка полицейских, - сказал Марк. - Тогда мы сможем незаметно выйти из здания.
- Нет ничего проще, - пробурчал эдинбуржец. - Здесь этого сброда хватает. Можете положиться на меня-я вам быстро их организую. Кстати, меня зовут Энди Кембелл. Я чертовски рад, что повстречал таких славных парней.
- Меня зовут Марк, а это Шерри… Он ничего не имел против тебя лично, когда метнул поднос…
- Слушай, парень, будь у меня черепушка не такой дубовой, ты бы расколол ее на две части… Ну да ладно, простим друг другу, как прощает нас Господь Бог… Я столько нагрешил за сегодняшний день, что мне срочно нужен духовник… А вот и он… Молодец, не заставил себя ждать…
Остановив наш лифт, мы вылезли на свет Божий на лестничной площадке одного из последних этажей. Какой-то человек в сутане спускался по лестнице. Увидев нас, он остолбенел. Размышлять было некогда - коротким ударом в челюсть я свалил его на ступеньки. Он оказался крепче, чем я думал. Побывав в нокдауне, быстро пришел в себя и заорал, как недорезанный хряк. Тут же на площадку выскочил полицейский офицер. Видели бы вы его лицо в ту минуту - он побелел от страха, увидев трех человек с мясницкими тесаками и священнослужителя, корчившегося от боли на ступеньках, - я еще добавил ему, погрузив носок тяжелого армейского ботинка в мягкий живот. Рука офицера потянулась к шпаге, висевшей у него на боку. Энди опередил его. Он спокойно воткнул в него свой нож, как, вероятно, поступал многократно, разделывая туши животных. Разрезав мундир, широкое лезвие легко вошло в грудь и в сердце полицейского. На груди у него расплылось красное пятно. Умер он сразу. Мне кажется, он даже боли не успел почувствовать.
- Молодцы, парни, - похвалил нас Марк. - Сработано по высшему классу.
Он открыл дверь ближайшей комнаты - она была не заперта, и мы затащили в нее тело мертвого полицейского офицера и священника, лепетавшего что-то бессвязное. Комнатка была довольно уютной и обжитой. На столе стоял горячий чайник и чистые чашки. Все говорило о том, что хозяин отлучился ненадолго и вот-вот должен вернуться.
- У нас есть два комплекта одежды, - сказал я. - Переодевайтесь, а я выйду в коридор, посмотрю, что там делается. И давайте побыстрей, если не хотите, чтобы вас застукали со спущенными штанами.
Я вышел в коридор и прислушался - кто-то поднимался по лестнице. Рядом с лестничной площадкой находился темный чулан, в котором пылились метлы, - он запирался на щеколду. Я быстро заскочил в него и затаился. Дверцу, чтобы она не отворилась, я придерживал изнутри. Шаги приближались… Человек, проходивший мимо чулана, внезапно остановился - что-то привлекло его внимание… Щеколда, догадался я. Я слышал его дыхание, а потом в широкой щели между дверью и косяком появился желтый глаз - он пристально вглядывался в темноту… Я распахнул дверь ударом ноги, и тот, кто стоял за нею, упал… Я кинулся на него и, придавив коленом грудь, стал его душить. И только тогда, когда он захрипел, я осознал, что мои пальцы сошлись на горле у Растела.
- Марк! - громко позвал я. Услышав мой крик, он примчался и приставил нож к горлу Растела.
- Не нужно его убивать, - сказал я. - Это мой знакомый.
- Знакомый?! - изумился он. - Да понюхай, как от него воняет. Смесь ладана с дерьмом. Отрезать ему башку, и все дела. А сюртучок его сгодится - твой размер.
- Из него получится хорошее жаркое, - сказал Энди, - подпахивает немного козлом, но это ничего. Насадим его на вертел и зажарим в камине.
- Не трогайте его, - твердо сказал я. - Одежду мы с него, разумеется, снимем. Мы его свяжем и оставим здесь.
- Тогда раздевай его побыстрей, - сказал Марк. Растел был сильно напуган, я видел это по его глазам.
Он безропотно дал себя раздеть. Вид у него был жалкий.
- Помнишь, Растел, что ты мне говорил? Иногда одна минута стоит целой жизни. Этот миг для тебя мог стать последним. И в твоей судьбе, возможно, наступит крутой поворот. Ты успел услышать голос судьбы?
Он промолчал. Я натянул его брюки и сюртук. Они пришлись мне впору. Эта была какая-то другая одежда, не та, в которой он был утром. Вероятно, переоделся перед брифингом. Револьвера у него при себе тоже не было - я проверил карманы.
- Вы уже придумали, что нам делать дальше? - спросил я, обращаясь к Марку.
- Пока нет… Но отсюда нужно уходить. Полицейские могут нагрянуть сюда в любую минуту.
- Будь они чуточку поумней, они выставили бы в зале усиленную охрану. У них не было никаких оснований считать, что мы будем лояльны. Но первая растерянность прошла, и сейчас они накинутся на нас всем скопом. Если бы нас было побольше…
- Черт бы меня подрал. Кажется, нам повезло. Кто-то нам помогает - Бог или дьявол. Полицейская машина у подъезда, - выглянув в окно, сказал Энди. - Из вас двоих кто-нибудь умеет водить машину? Мы можем доехать до Лондона.
- У меня никогда не было своей машины, - сказал я. - У нас вообще нет частного транспорта, а о профессии водителя автобуса я никогда не мечтал.
- У нас вы не найдете человека, который не умел бы водить машину, - сказал Марк. -Экзамен по вождению сдает каждый выпускник средней школы. - Он посмотрел в окно. - Да уж, драндулет еще тот. Ничего, думаю, я быстро разберусь, как управляться с этой колымагой. Все будет о'кей. Но в Лондон мы на ней не поедем. Мы воспользуемся той же штуковиной, с помощью которой попали сюда, «небесными вратами». Я знаю, где их можно раздобыть. Полчаса езды отсюда. Смотаемся ко мне на родину - погостите чуток у меня дома. Там есть кое-что получше этих тесаков - сами увидите… Вооружимся до зубов - нам сам черт будет не страшен. Вернемся снова сюда - они у меня тогда попляшут, вонючки в сутанах… Повоюем на славу. И против того, чтобы лондонцам помочь, я тоже ничего не имею, - возбужденно говорил он. - Вы согласны?