Как видим, патент на соху выдать стоило бы. Давайте остановимся подробнее на ее конструкции и работе.
Конструкция не сложна, но и не слишком-то проста. Сразу и не разберешься.
Запрягалась соха одной лошадью, которую заводили между оглоблями. Задний конец этих жердей зажимался между тремя деталями: рассохой, рукоятками и вальком. Узел крепления стягивался веревками. Помимо этого, на некотором расстоянии от конца оглобли соединялись перекладиной, от которой вниз к рассохе тянулась толстая бечевка. Последняя наматывалась на круглый стержень — стужень — с насаженной на него лопаткой. Это полица. Нижним концом она устанавливалась между двумя сошниками, надетыми на раздвоенный конец рассохи. Сошники ставились под углом друг к другу так, что если посмотреть на них спереди, то они образовывали желоб. Подобие желоба поэтому получалось и в земле, которую рыхлили эти сошники. Отсюда-то и проистекает использование сохи как мелиоративного орудия — для поделки водоотводных борозд и пропашки (окучивания) и, наоборот, выкапывания грядковых растений (картофеля, например).
При работе соха опирается на землю только кончиками сошников — у нее нет длинного горизонтального полоза средиземноморского плуга. Поэтому орудие это неустойчиво в ходу — его все время следует держать на весу. Работать не очень удобно. Правда, при достаточном навыке получается совсем неплохо: помещики частенько жаловались, что крестьяне прекрасно обрабатывают сохой свое и плохо — барское поле, хотя внешне различий вовсе нет.
Неустойчивость сохи объяснялась и рядом других факторов. Если в чистом поле не было ни пней, ни кочек и галопировать по ним не приходилось, то камней на русском севере было достаточно. Кроме того, в нечерноземной полосе, где особенно была распространена соха, почва хотя и не слишком плотная, но из-за влажности климата вязкая, липнущая. И чем больше площадь соприкосновения с ней орудия, тем сильнее оно залипает, тем тяжелее работать. А лошаденка-то в хозяйстве чаще была одна, да и та дохлая, некормленая. Так что сохе надо было быть орудием легким; лишнее же трение горизонтального полоза о землю увеличило бы ее сопротивление. Поэтому, рассуждал мужик, лучше уж дать нагрузку на собственные руки — они все выдюжат!
И наконец, полица. Обычно плуг отбрасывает пласт в одну сторону. «Ушки» римского плуга — в обе. Но последнее не всегда хорошо: засыпается и обработанная и необработанная земля. Современный плуг имеет отвал, отваливающий почву только в одну сторону. Получающаяся при этом борозда и видна отчетливо, и отчетливо отделена от непропаханного поля. Но при работе такого плуга получается одна неприятность.
Поле, как правило, начинают пахать с середины. Провели первую борозду — откинули пласт направо. Доехали до конца, развернулись, едем назад. Снова отбрасываем пласт направо. В середине поля два пласта земли валятся навстречу друг другу. Получается свальный гребень. В другом варианте получают разъемную борозду.
Об этих-то неприятных образованиях и упоминает Шиндлер. Если поле узко, а крестьянские наделы именно такими лоскутными и были, то после вспашки оно приобретает выпуклый или вогнутый профиль. И то, и другое плохо, так как приводит либо к застаиванию воды на поверхности, либо к стеканию ее. Ухудшается водный, а следовательно, и воздушный режим почвы, снижается урожай, развивается эрозия.
Проблема эта не снята и по сей день, хотя для так называемой гладкой вспашки уже давно используют оборотные плуги. К сожалению, конструкция их сложновата, да и дорогие они еще. А вот соха со всем этим справлялась шутя. Полица в ней служит как раз для отбрасывания пласта, поднимающегося вверх от сошников. Едет «дед Иван» по полю «туда» — полица отбрасывает направо. Доехал до края поля, развернулся, приостановился и повернул «стужень» с полицей в другую сторону. Теперь полица будет отбрасывать землю налево. Поле станет ровным.