- Вот... нет второй ямочки. Обменять принесли.
- Не у нас брали, - сказал заведующий твердо. Он покачал головой, и темное небо с колючими звездами, отражаясь в его полированной лысине, заколебалось туда-сюда, как колеблется вода у быков моста. - Не получаем товар такого низкого качества. Не у нас, нет, не у нас.
- Как же не у вас? Позвольте...
- Где чек? Копия чека?
Я стал ворошить бумаги. Знаменитая «Инструкция к пользованию». Паспорт ребенка. Вкладыш упаковщицы. Список гарантийных мастерских. Талоны на гарантийный ремонт. Листок для отзыва...
Копии чека не было.
- Без чека магазины Культторга не обменивают. - Заведующий развел руками. - Ничем не могу помочь. Попробуйте обратиться в гарантийную мастерскую.
Гарантийная мастерская помещалась на Садовом кольце. Она была разделена на две части - в одном окошке принимали неисправные электробритвы, в другом неисправных детей.
Висел плакат:
«НАША МАСТЕРСКАЯ НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ,
ЕСЛИ БЫЛО ДОПУЩЕНО:
1. Обращение с ребенком вопреки правилам, указанным в инструкции;
2. Небрежное хранение и неудачная транспортировка ребенка в торговой сети или самим потребителем».
Электробритвы, включенные сразу в несколько розеток, гудели густо и сипло, натужно, как коровы, которых забыли подоить.
Мы с тещей стали к соответствующему окошечку. Теща опять размотала бечевку.
Мальчик лежал на специально сделанном желобе, окрашенном в белый цвет, и улыбался. В самом деле, в его лице было что-то хитроватое, плутовское. Или это только так казалось? Толстые ножки, точно перевязанные невидимыми ниточками, закручивались, поджимались. Теща заботливо прикрывала их краешком голубого одеяла - боялась, видно, как бы мальчика не продуло.
Старичок в окошке надел очки, покхекал.
- Что ж, нормальный ребенок. Низкосортный, конечно. Поверните на живот, пожалуйста. Ах, конструкцию с ключиком. Так, так. Что же вы, собственно, хотите? Ямочка? Одна ямочка? Это, по-моему, некондиционный дефект. - Он полистал толстую растрепанную книгу, подвешенную на шнуре. - Язык... Ягодицы... Да, так и есть. Ямочки не входят. Отсутствие ямочки на виске не дает основания для обмена. - Старичок еще раз заглянул в книгу, поднял очки на лоб, сказал почти с удовольствием: - Не дает. Вот так! - Опять осмотрел мальчика. - К тому же ребенок уже пользованный. Поцарапанный, смотрите, тут и тут. Кто знает, может быть, вторая ямочка имелась в наличии, но исчезла по вине потребителя, а? В силу неправильной эксплуатации.
- Но позвольте...
Теща отодвинула меня плечом и сказала каким-то особенным медовым голосом, поправляя платок:
- Вы ж понимаете... молодые... моя дочь и этот... Ну какой с них спрос? А вот мы с вами, люди солидные... понимающие...
Старичок приосанился, стал заметно любезнее.
- Обменять не имеем возможности. Могу предложить ремонт: сделаем вторую ямочку, под пару первой. Работа будет грубоватая, предупреждаю. Нет хороших мастеров. Что ж вы хотите - а расценки у меня какие? Мастерская третьей категории. Вот и уходят люди на завод. Ремонт - это же у нас считается просто тьфу, от телеги пятое колесо, к высоковольтному столбу бантик. Нет правильного отношения. Бледный, вы говорите? Щеки подкрасить? Ну, предположим, я это сделаю. Для вас, гражданочка. - Старичок галантно наклонил голову. - Но красители никудышные - предупреждаю. Плывут от горячей воды. Поскольку у нас мастерская третьей категории... а базовая контора нерасторопная, берет, что ей суют...
- Мы подумаем, - сказала несколько оробевшая теща. - Посоветуемся дома.
- И что обидно, - с жаром продолжал старичок, - обращаются к частнику, вон он сидит в том угловом парадном, видите, через дорогу, склеивает стекло и фарфор, чинит что хотите - от радиоприемников до молний на ботах. На все руки. А между прочим, никакого у него нет мастерства - исключая нахальства. Господи, мне бы условия - я бы показал, что такое настоящее обслуживание, тонкая, красивая работа...
Теща произвела на старичка сильное впечатление. Он закрыл окошко фанерным щитком и запросто вышел к нам поговорить. Под тоскливый протяжный вой электробритв долго еще жаловался на работников базовой конторы, которые совершенно не разбираются в ремонтном деле.
- Я ему: «Сделаем тут заподлицо, и будет ребеночек как новый». А он: «Как вам не стыдно, пожилой человек и очень спокойно ругаетесь подлецом». Эх! - Старичок даже сплюнул от досады. И сказал тоном величайшего презрения: - Ну с кем там разговаривать, они же все либо из юристов, либо снятые с профсоюзной работы.
Мальчик, пока мы его закутывали, лежал с полузакрытыми глазами и улыбался - как будто понимал смешную сторону происходившего. Углы губ вздрагивали и загибались кверху, а под спущенными голубоватыми веками нет-нет да пробегал живой огонек насмешки. Над кем он, собственно, смеялся, этот опасный маленький человечек?
Домой мы пришли довольно сконфуженные.
- М-да, - сказал тесть, выслушав отчет о нашей неудаче. - Придется, видно, мне самому... Да ты живей, живей ребенка рассупонивай, Математик. Не возись, небось у него ручки-ножки-то затекли. Тебя бы так потаскать в коробке.
На семейном совете было решено: никакого ремонта. Просто обменять. Добиться обязательно обмена.
Тесть пошел сам в гарантийную мастерскую. Вернулся сердитый.
- Не обменивают. Рекомендуют обратиться в базовую контору. Там этот седой болтун... попугайчик в окошечке...
Теща вступилась за своего поклонника. В ремонтной системе очень трудно работать. Нет правильного отношения.
- Оставь, пожалуйста. Все у него виноваты. И расценки не те, и базовая контора не такая. А сам? На четырех рабочих держит трех учетчиц. Так, ясное дело, прогоришь. К ним бы одного человека с хорошей заводской выучкой...
Пришла телеграмма от Кирюхи, брата Майки, - он хочет взять отпуск и приехать поглядеть на малыша.
- Какой смысл, - сказала Майка. - Вот обменяем, и уж тогда...
Не стоило, конечно, давать имя временному ребенку. Поэтому мальчик у нас никак не назывался. Просто - Мальчик. А так как время шло, то теща так и вышила на маленьких наволочках и пододеяльниках: «МАЛЬЧИК».
У тестя опять был конец месяца. Опять мы его не ждали с обедом, садились к столу без него. Но в первых числах он успешно справился со всеми заводскими бедами - и пошел в базовую контору.
- Ну что, пап, что? - спрашивала Майка, прыгая вокруг отца в тесной прихожей.
- Ох, ерундовое место. Стекла три месяца не мыты. Какой тут может быть порядок?
- Отказали?
- Да как тебе сказать... Велели подать заявление, заполнить какой-то дефектный бланк. Обещали дать ответ.
В квартире над нами смеялись. Феликс, студент МАИ, острил:
- А когда женить будете, в брачном свидетельстве тоже напишут: «МАЛЬЧИК»?
Шофер Василий Андреевич грозился - не то в шутку, не то всерьез:
- Смотрите, Юра, если до конца квартала не назовете ребенка по-человечески, напишу в «Известия», в отдел семьи и быта!
Мой старинный приятель Денис, оказывается, приготовил для Мальчика роскошный подарок - собрание сочинений Майн Рида. «Ну, впрок, на вырост, конечно». Но принести отказывался. «Вот когда будет имя... Тогда я надпишу: «Дорогому Ильюше» или «Дорогому Валюше, чтобы рос умным». А без имени какая может быть надпись?»
Вот так и шло дело. Они колыхались на веревке в кухне, маленькие простынки и полотенчики, вздувались над теплой газовой струей, и перед глазами мелькало: «МАЛЬЧИК», «МАЛЬЧИК»...
Время от времени кто-нибудь из нас отправлялся в базовую контору узнать, как идут дела, поторопить.
Теща вернулась, отдуваясь:
- Поругалась я с ними!
Майка призналась, скромно опустив ресницы:
- Меня там один тип пригласил в молодежное кафе.
Гоша отказался идти.
- Выдумки ваши дурацкие. Отличный парень. Почему бы не сменить, например. Майку? Вертится перед зеркальным шкафом, обезьянничает. Или Юру? У него один глаз астигматический. Тоже недостаток, и посерьезнее вашей ямочки.
Он с самого начала был против обмена.
- Мама, зачем ты его так кутаешь? Ведь на дворе совсем тепло.