- Ну и что же?
- А то, - рассердился Эдик, - что если делать по-настоящему, по-честному - эти опытные образцы не следовало бы пускать в продажу. Понятно? Они ведь совершенно непроверенные...
Через два дня Эдик появился у нас снова, чтобы сделать Мальчику вторую, недостающую ямочку на правом виске. И тут выяснилось непредвиденное обстоятельство: первая ямочка разгладилась. Так-таки начисто исчезла. На левом виске ничего не было. А если нет первой ямочки, то зачем нужна вторая?
В семье шла глухая борьба.
Мы решали вопрос о том, как назвать Мальчика.
Пришел дядя Саша, брат тещи, монтажник-верхолаз, с широким размахом плеч и громким голосом, с обветренным красным лицом.
- Как назвать? Вопрос ясен. Только Егором - и точка. Вот моя резолюция! Егорка, Егорушка - куда лучше.
Оказывается, Егором его надо было назвать в честь какого-то легендарного прадеда, который перекидывал двухпудовые мешки с зерном через крышу амбара, чуть ли не голыми руками брал медведя, попадал белке в глаз с невероятного расстояния.
- Егор Кононович. Да-а... Не человек - человечище. В пятом году придушил помещика, отбывал каторгу. Но не сломился. Эх, сейчас нет таких людей. Сейчас народ жидок, - громыхал дядя Саша, поводя литыми плечами.
Оппозицию возглавлял я. Мне хотелось назвать его Виталием. Виталик, Талик - разве плохо звучит? Виталий Арсентьевич - так звали моего деда по матери, о котором в семье всегда вспоминали с уважением. Это был один из первых русских гигиенистов, профессор университета, который провел широкое санитарное обследование фабрик и заводов, много сделал для улучшения жилищных условий петербургской бедноты. И взгляды у него были прогрессивные. Помещиков, правда, не душил, но заступился за арестованных студентов и был уволен из университета.
Майка представляла из себя колеблющийся элемент. Что касается Егора Кононовича, то тут у нее возникали всякие благородные литературные ассоциации.
- Прямо как Савелий, богатырь святорусский. Помнишь у Некрасова?
К Виталию Арсентьевичу она относилась более сдержанно.
- Наверное, знал всякие иностранные языки. Это хорошо. Я хочу, чтобы Мальчик с самого детства...
Картину путали Алеха и Кирюха, которые - один из Средней Азии, другой из Сибири - подсказывали какие-то бесхарактерные, неопределенные имена: Сережа, Володя. Но загвоздка была не в них - в теще.
Теща сначала твердо сказала - Виталий. Красиво, приятно, культурно. А что Егор? Лаптями отдает. Курной избой.
- Значит, мама, записываем как Виталия? - спросила Майка за обедом.
И пошло. Какой такой Виталий? Откуда взялся Виталий? Не уважаем мы ее родню. Конечно, Егор - это для нас слишком просто. Носы задираем.
Но на другой день с ней о чем-то долго шепталась Адель Марковна. И мы услышали от тещи:
- Виталику надо бы валеночки поширше. Эти еле влазят.
Что ж, Виталик так Виталик.
К этому времени Мальчик уже научился потихоньку выползать в коридор и исчезать в недрах квартиры. Везде его радостно приветствовали, угощали конфетами (от них у него потом болел живот), давали смотреть картинки в толстых взрослых книгах, из которых он цепкими разбойничьими пальчиками ловко выдирал листы. Удержать его дома было невозможно.
Однажды Мальчик пропал. Нигде его не было. Ни в Любашином кукольном углу, ни у чертежной доски дипломника Феликса (он мог тут простаивать часами). Ни у горки Адель Марковны, уставленной высокоценными фарфоровыми маркизами и трубочистами. Поднялась паника. Теща в ужасе бросилась открывать старый сундук с тяжелой крышкой, из которого потянуло нафталинным духом. Длинноногая Майка, как осиротевшая цапля, бродила по лестнице и робко аукала. Я для чего-то шарил по ящикам письменного стола. И все попадалось на глаза одно и то же: «Если X1, X2... Xn суть результаты...»
Наконец все-таки нашли! Оказывается, он открыл незамазанную балконную дверь и выбрался, хитрец, тишком на балкон. Сидел там на корточках, взбивал руками снежную пыль и смеялся, глядя, как она красиво оседает.
- Пусть уж будет... Егор, - чуть слышно сказала теща, опускаясь на диванный валик. - Ох, сердце заходится. - И тут же, воспрянув, закричала трубным голосом: - Да выньте же его оттуда! Юра, полотенце! Майка, где шерстяные носки?
Назавтра пришла беда - Мальчик заболел. Где-то там внутри какие-то важные механизмы разладились, разболтались, нарушился слаженный ход, нормальная работа, что-то дребезжало, хрипело, заедало в маленькой грудной клетке. Слишком оживленный, с горячими потными ручками. Мальчик сидел в своей кроватке и старался надеть мои очки, которые тут же сползали с его переносицы, как салазки с хорошо укатанной горки. И что-то болтал, неразборчиво, торопливо, возбужденно хохотал, хватался за перильца, порывался встать и бежать.
Мы вызвали районного механика по детям.
Пришла седая женщина с большим грубым мужским лицом и крепко сколоченной фигурой. Она шагала широко и тяжело, обутая в толстые, на меху, ботинки, говорила решительно, резковато. Сняла пальто, опустила подобранные полы белого халата. Распорядилась, чтобы ей показали, где помыть руки. Звали ее Ксения Алексеевна.
Села на диван, достала сигарету. Чиркнула зажигалкой, которую потом, подняв полу халата, каким-то совсем мужским жестом сунула в карман юбки.
- Можно бы и к ребенку, - прошипела ядовитым голосом теща, заранее настроенная недоброжелательно.
- Жду, когда руки согреются, - спокойно сказала Ксения Алексеевна, глядя на нее твердым командирским взглядом. И наша мать-командирша стушевалась. Рядом с Ксенией Алексеевной она выглядела как ефрейтор рядом с полковником.
- Ну-ка, маленький гражданин, - сказала Ксения Алексеевна, входя к Мальчику, - покажись, какой ты есть...
Осмотрев Мальчика, она наметанным, точным глазом выбрала тестя и отозвала его в сторону, к балконной двери. Помедлив, кивнула мне тоже:
- Ну, и вы!
Спросила тестя:
- Вы, случайно, на Первом Украинском не воевали? Знакомое лицо. Может быть, у нас в госпитале лежали?
- Говорите прямо, - сказал тесть, - все как есть.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НА ЛЮДЯХ
Первым делом я пошел к Эдику.
- Что с вами, Юрий Николаевич? - спросил Эдик, останавливая маленький настольный станочек, над которым дрожал изящный серебряный завиток стружки. - Да вы присядьте.
Я рассказал о нашей беде. У Мальчика воспаление легких. Неприятно, но не так уж страшно. Страшно другое - Ксения Алексеевна, прослушав его, обнаружила серьезный дефект в сердце. Очень важный крючок соскочил с какой-то очень важной петельки и повредил ее при этом. Петелька еле держится, вот-вот совсем отвалится. А жить без этой петельки человек не может.
Эдик мыл руки, лицо у него было строгое, сосредоточенное.
- Что надо делать?
- Надо достать точно такую же петельку... и тогда Ксения Алексеевна попробует произвести замену. Это опасно, но возможно.
- Куда думаете толкнуться?
- Да вот можно в мастерскую гарантийного ремонта. Там один старичок...
- Идем сейчас, - Эдик открыл узкий стенной шкафчик собственного изготовления. Надел свое лохматое пальто, завязал пояс узлом.
- В пять заседание кафедры, на котором я должен...
- Ерунда. Вы отец или нет? Ваше дело - спасать ребенка. Остальное - до лампочки! Без вас справятся, раз такое дело.
Пока я одевался внизу, Эдик заскочил на минуту к шефу и вышел со словами: «Все улажено. Можем ехать». Я еще возился, застегивая портфель, а он уже подогнал к подъезду такси.
Старичок в окошке выслушал меня, болезненно сморщился, весь перекривился.
- Ну-ка, зайдите сюда. - Он открыл дверку и пропустил нас в святая святых. - Петелька от пружинного предохранителя? С отверстием 1:35? У нас нету. - Стал ожесточенно скрести подбородок. - Разве нас снабжают как следует быть? Мы же от телеги пятое...
- А где можно достать? Нужно срочно.
Электробритвы выли рядом с нами, как волки воют на северное сияние, тоскливо, безнадежно, монотонно.