Красота, уродство, улыбки, слезы - все это было во мне. Каждый день в течение очень многих лет.
Глупые, безумные двуногие не подозревали, что все их тайны я буду хранить вечность. Они ведь сами мне доверяли.
В каждом доме мне отводилось почетное место. Меня обожали дети. А меня забавляли их ужимки перед моим взором. Они не слышали моего смеха. Они думали, что сами над собой смеются. Но нет...они обманывались! Глупые людишки.
Мне демонстрировали роскошные наряды и модные прически. В минуты людского одиночества или празднества ко мне подносили бокалы с винами, ударяли со звоном стекло о стекло.
Делить с людьми радость приятно. Неприятно делить боль. Именно она, людская боль, сотворила со мной то, чем я являюсь сейчас. То, из - за чего я влачу мрачное существование в тесном чулане среди коробок и сундуков, полных безделушками.
Мой дом в то время был прекрасен! Полная чаша! В нем жил богатый мужчина, его красавица жена, трое очаровательных ребятишек и белоснежный кудрявый пудель с лентами на стриженых ушах.
Хозяин часто улыбался мне, завязывая галстуки на своей шее. Это зрелище меня даже завораживало: черная петля словно черная мамба¹ накидывалась на его гладкую шею и закручивало на ней петлю, сворачиваясь в мудреный узел.
Детишки шалили, толкались и смеялись, играя на полу прямо перед моим взором. И рядом с ними скакал чудной пудель. Иногда он бросал на меня недобрый взгляд своих черных глазок - бусинок и тихонько порыкивал.
Жена хозяина нравилась мне. Молодая стройная женщина, с пышными каштановыми волосами, которые она убирала в высокую прическу. Она носила невероятные платья, подчёркивающие все достоинства ее фигуры. Она любила кокетничать со мной. Такая милая! Ее артистизм вызывал у меня настоящий восторг. А как она танцевала! Это нельзя передать словами. Это было прекрасно, божественно... За этим можно было наблюдать часами, не отрываясь.
Но довелось мне наблюдать и иную картину, весьма неприглядную. Тоже танец. Но танец тот был не красив. Полон животной похоти был тот танец. А хозяин был в отъезде... И его супруга, та, кем восхищался я, порхала по комнатам легкой бабочкой в полупрозрачном пеньюаре. Легка и свежа, как юный цветок, распустившийся в начале весны.
Но я уже не видел прелести ее очарования. Только что она запятнала себя и доброе имя хозяина, своего супруга.
Я не знаю, как обо всем узнал хозяин. Но то, что пришлось мне увидеть я никогда не забуду. Более того, это изменило меня и мою жизнь навсегда...
Я видел взметнувшуюся руку хозяина, в которой блеснул клинок. Я услышал крик хозяйки. Я думал, что пойду трещинами от этого вопля ужаса. Вопля приближающейся смерти.
А после по мне стекали капли. Алые капли. Кровь. И хладный труп некогда прекраснейшей из женщин выволокли из комнаты и спрятали в подвале.
Позже, напротив меня, хозяин свернет шею пуделю, а детям в молоко подсыплет сильнейшее снотворное. И на утро он зацепит за потолочный крюк веревку... Петля, словно модный галстук, обовьет его шею, и он, оттолкнувшись от табурета, повиснет, страшно болтаясь, корчась в предсмертной агонии...
А спустя день меня накрыли чем - то плотным и темным.
С тех пор я кочевал по самым различным домам. Ни в одном я не задерживался надолго. Стоило отразиться во мне котенку или щенку, как тут же зверьки издыхали. Дети начинали плохо есть и спать, капризничали и тяжело болели. Старики запросто трогались рассудком. В семьях вспыхивали ссоры.
И меня продавали, дарили, сдавали в салоны и на барахолки. Так, в один момент, я оказался на пыльном чердаке покинутого дома. Здесь меня одолевает жуткий голод! Здесь я не вижу страха в людских глазах. Не слышу крика и плача.
Но раздаются чьи-то шаги. Кто - то поднимается ко мне. Идет ко мне... Это человек? Человек! Хотя не совсем... Самый обычный воришка, желающий поживиться, не прилагая особых усилий.
Я блесну ему из - под тряпки, обматывающей меня. Пусть думает, что здесь серебро... Он замечает. Он сдергивает мои "одежды". И видит меня? Нет, он видит себя.