— С Саймоном? Конечно. Мы соседи. А увлечение у вас интересное. Выходит, сегодняшнее испытание эльфийского приворота нам обоим пошло на пользу. Я развлекся псевдонаучным экспериментом, а вы смогли размяться. Кстати, как ваша рука?
— Рука?
— Местами я очень твердый, — улыбнулся целитель. — Предполагаю ушиб.
Он присел рядом на корточки рядом с кушеткой и взял меня за правую руку. Костяшки и правда чуть-чуть припухли, и при нажатии — доктор несильно потыкал пальцем место ушиба — чувствовалась боль.
— Да, — с шутливой мечтательностью протянул Грин, — отличный был хук. Но вам ведь не нужны болезненные напоминания? Поэтому… — Он накрыл мою руку ладонью. По ощущениям это напоминало прохладный, но не влажный компресс. — … вот так будет лучше. Только пообещайте мне одну вещь, хорошо?
— Какую?
— Не теряйте сознания, когда поймете, что сейчас произошло.
Пообещать я ничего не успела.
Но и сознания не потеряла. Запуталась в удушливой вате, заложившей уши и повисшей перед глазами белесой паутине, и голос Грина, пусть он и отошел почти сразу же и снова остановился в дверях, едва пробивался ко мне.
— Думаю, вы сами все понимаете, Бет. И поняли не сегодня. Но если оставались какие-то сомнения, надеюсь, что избавил вас от них. Расписывать лечение тоже смысла не вижу. Чтобы решить проблему вы…
— Должна забыть о ней? — нашла в себе силы спросить я.
— Нет, — тут же запротестовал доктор. — Не забыть, ни в коем случае. Вспомнить. Вспомнить, что магия вам не враг. Снова стать собой.
Логично. И просто, как и все гениальное. А Грин у нас гений.
Вот только я и была собой. В новом мире, в новом теле, я оставалась собой. И магия не была частью меня. Никогда.
Но спасибо за попытку, господин доктор.
Когда вернулись милорд Райхон с инспектором, я тут же заявила, что устала и хочу к себе, в общежитие. И нет, никаких прогулок под звездами, просто телепортируйте меня к крыльцу, а все дела — завтра. Завтра после обеда, потому что, если кто-то вдруг не понял, я не собираюсь менять распорядок дня и давать библиотекарю шанс заподозрить, что мне что-то известно или я чего-то боюсь. Хотя я боюсь, конечно, потому что я — слабая девушка, а вы — сильные и умные мужчины, вот и думайте, как меня защитить и не упустить при этом стирателя реальностей.
Речь была короткой, но проникновенной, и спорить со мной не рискнули.
Оливер открыл портал к общежитию, заверил, что мне ничто не угрожает и пожелал спокойной ночи. Сотни незаданных вопросов читались в его глазах, но я не стала затягивать прощание, чтобы позволить ему озвучить хоть один: и правда, не сегодня. Пусть возвращается к инспектору и Грину, им есть, что еще обсудить. А меня ждал разговор с подругами. Нужно было без паники рассказать о случившемся с Норвудом, уверить, что парень в полном порядке, а в лечебнице его оставили, чтобы перестраховаться, наврать с три короба о том, что это был несчастный случай: что-то о нарушениях требований безопасности, разлитом масле и неисправном дверном замке.
Потом — ванна с успокоительными травами, чай с успокоительными травами, несколько капель лавандового масла на наволочку и желанный покой…
Но покой мне только снится.
Вернее, даже не снится.
Снилось мне другое.
Темный терминал, свет из-за приоткрытой двери, негромкая музыка. Лишь миг сомнений, и решительный шаг в неизвестность… Или в известность?
В огромном зеркале отражается белоснежное платье: сверкающий атлас расшит бисером и искусственным жемчугом, пышная юбка, спущенные плечи. Веночек на голове — словно корона из заиндевелых цветов. Фата невесомым облаком…
А в глазах — счастье.
В моих глазах.
— Принцесса, — улыбается отец.
— Принцесса? — фыркаю смешливо, задираю нос: — Королева!
Гляжусь снова в зеркало: и впрямь королева.
Подбираю юбки, любуюсь новыми туфельками… только бы не натерли, нужно пластырь захватить…
— Ваше величество, — рапортует мама, выглядывая в окно. — Карета прибыла. Прынц уже торгуется с челядью у подъезда… Слушайте, я вообще не знаю, кто это такие. Ну, те, что выкуп с жениха требуют. Из наших только бабу Маню вижу. Мариш, посмотри, что это за предприимчивые граждане решили поживиться на чужой свадьбе.
— Мам, да ну их…
А сердце колотится. Руки дрожат. И ноги тоже.
Сейчас он войдет, увидит меня и замрет на пороге. Выдохнет восхищенно, букет, который должен был отдать мне, сунет от волнения маме, протянет руки, и мое счастье отразится в его глазах…