Короче, случай оказался сложным. Обычно мне удается даже в конфликтных ситуациях найти пусть тень взаимопонимания с человеком (я имею в виду землянина, к марсианам это не относится), но Андрей упрямо отказывался воспринимать хоть что-то из мною произносимого, убежденный, что и так круче всех — однокурсников, меня, пирамид и, для комплекта, Гималаев.
Потом ко мне явилась его мать с коробкой французских духов, красочным пакетом, ненадписанным шуршащим конвертом и сообщением, что бедный мальчик очень меня боится, поскольку, несмотря на юный возраст, стремительно лысеет. Даже деморализованная потрясающим известием, я сумела быстренько вбежать в аудиторию и в присутствии десятка свидетелей отказаться от привычного комплекта даров (скудная все-таки у людей фантазия. Вот принесла бы мне билет на выступление Рузиматова — тут-то на меня и обрушилось бы искушение святого Антония).
Разумеется, после этого несчастная мать написала на меня несколько жалоб — заведующему кафедрой, декану и, лично ректору. Была назначена комиссия, и, если бы Андрей хоть немного подготовился, меня ожидали бы серьезные проблемы: мол, нарочно ставлю бедняге двойки — то ли из-за личной неприязни, то ли вымогая взятку. Однако юноша с непоколебимой верой в себя продолжал нести такую чушь, что встать на его сторону ни у кого не хватило духу.
На следующий день я мирно шагала от метро к институту. Было начало февраля, кругом лежал искристый снежок, и я оделась соответственно погоде: в голубовато-серый пушистый полушубок, круглую шляпку в тон, длинную расклешенную юбку, обшитую искусственными жемчужинками, белые рукавички и белые же сапожки на высоком каблуке. Если честно, все, кроме сапог и рукавичек, досталось мне от вовремя бросившей математику подруги Светы. Она не носит моделей прошлого сезона и, собрав их в большой мешок, грозится, если я срочно не заберу, вынести на помойку. Я, разумеется, охотно забираю — мне годятся и десятилетней давности, все равно я в моде не разбираюсь. Размер же у нас со Светой почти одинаковый, да и вкус во многом тоже.
Мнения коллег разошлись — часть считала, что я вылитая Снегурочка, однако некоторые склонялись к институтке из пансиона благородных девиц, собравшейся на каток. Те и другие настырно требовали, чтобы я пошила себе меховую муфточку. Ага, разбежались! Как я, по их мнению, должна таскать тяжеленную сумку — в зубах, словно собака?
У входа в корпус стоял Андрей в компании незнакомого мужчины. Вот ученик демонстративно указывает на меня пальцем, и его спутник бежит вперед. Вид подозрительного типа не слишком обнадеживает — лицо побагровело и пышет гневом, а кулаки крепко сжаты. Более того — он размахивает ими прямо над моею головой. Хоть та и защищена шляпкой, в случае чего выдержит вряд ли — громила, похоже, настроен решительно. Сотрясение мозга мне обеспечено… а как же тогда лекцию читать? Боюсь, без мозга не справлюсь.
При нормальных обстоятельствах я, пискнув, в страхе юркнула бы за дерево, однако сейчас ощущала себя уже на работе, поэтому, лучезарно улыбнувшись, произнесла:
— Добрый день!
— А? — растерянно выдавил мужчина, на глазах словно сдуваясь и оседая.
Он оглянулся на Андрея, тот энергично кивнул, для верности крикнув:
— Да, папа, это она, она!
Незнакомец ошарашенно, но пристально посмотрел мне прямо в лицо, потом повернулся к сыну и с горьким укором выдавил:
— А ты описывал монстра. Значит, и в остальном врешь. Врешь родному отцу, а я-то тебе всегда верил… Простите нас, Александра Игоревна. До свидания!
Я молча смотрела парочке вслед, удержавшись от сообщения, что рога у меня под шляпкой, а копыта скрыты внутри сапог.
Вечером мне позвонила мать Андрея с известием, что я… гмм… сформулирую как в кроссворде — развратная женщина из пяти букв (между прочим, вариантов ответа два. Выбирайте тот, что похуже). А потом юноша перевелся в другой вуз, и больше я никого из этой семьи не видела.
Общение с родителями учеников, вообще, обычно оставляет сильное впечатление. Не сомневаюсь, что среди них масса замечательных и адекватных людей, только никому из адекватных не приходит в голову хлопотать за своего восемнадцатилетнего дитятю перед педагогом. Никогда не забуду древнего вида добродушную бабусю, скромно попросившую: «Продиктуйте, пожалуйста, примерчики, которые нужно решить внучку. А то сам он опять их потеряет. Я правильно пишу вот эти загогулинки?»