— Здорово, Антон, — похвалила я, интригующе добавив: — А попробуйте провести по стене тряпкой… или не сумеете?
Презрительно пожав плечами, Василенко размазал результат своих трудов.
— Замечательно, — кивнула я. — Теперь уборщице не придется мыть. К тому же слюна антисептична. Вы можете помогать в уборке каждую перемену.
— Вот еще, — фыркнул Антон, отворачиваясь.
А я поняла, что меня ждет нелегкий учебный год. Даже два, поскольку курс математического анализа длится четыре семестра. С душевнобольными основная проблема та, что каждый раз ты начинаешь общение словно с нуля. Твои предыдущие успехи не накапливаются, как с нормальными людьми, а моментально обесцениваются. Это уже не цитата из учебника по психиатрии, а мой личный печальный опыт. Кроме того, у большинства из них очень много энергии, и они расходуют ее, не скупясь. У меня же и в юности-то сил было мало, а сейчас совсем беда. Если позволить себе выплеск, после целый вечер лежишь пластом.
И началось. Раз в неделю, когда мы занимались в соседних аудиториях, Наталья Ивановна прибегала ко мне.
— Я умру от вашего Василенко! — стенала она. — Он только что разгрыз весь мой запас мела!
— Антон, — ласково советовала я, — при дефиците кальция лучше употреблять специальные таблетки. Вы ведь не хотите причинить вред своему ценному организму?
Парень оказался неистощим на выдумки. Однажды и вовсе довел меня до предынфарктного состояния, отрезая бритвой кусок за куском от собственной рубашки. Вид острого предмета в его руках оказался весьма тяжелым испытанием для моих расшатанных нервов.
Вы, конечно, спросите, почему такого не отчислили. Ха, ха и снова ха — кто нам позволит? Забыли слоган: пять отчисленных студентов — один уволенный преподаватель? К тому же бедняга был неглуп и вполне способен учиться. Другое дело, что сесть и сделать домашнее задание было для него неприемлемо — да, вероятно, и невозможно.
Как мы с ним дотянули до конца второго курса, до сих пор не понимаю. Но вот наступил последний экзамен по математическому анализу. Василенко отправился отвечать Наталье Ивановне.
Через пять минут она с диким воплем рванула ко мне. Антон молча, но резво бежал за нею.
— Вы посмотрите, что у него здесь написано, — ужасалась коллега, протягивая мне листок. — Нет, он все-таки доведет меня, этот ваш Василенко! Что за чушь он несет!
И тут я увидела страшную вещь. Поверьте, я не шучу. Студент наклонился над преподавательницей, постепенно сжимая руки над ее шеей. Ноздри его раздувались, губы дрожали, а глаза блестели нехорошим блеском.
— Антон! — быстро крикнула я, отвлекая внимание.
Парень, встрепенувшись, опустил руки вниз. И тут меня посетило очередное озарение — похоже, сказался учебник по психиатрии. Мобилизовав все свои внутренние ресурсы, я взглядом гипнотизера уставилась парню прямо в глаза и медленно, с выражением произнесла:
— При вашем уме вам достаточно три дня позаниматься, и вы легко сдадите экзамен, а потом целое лето будете совершенно свободны от учебы. А нас с Натальей Ивановной вообще не увидите больше никогда. Только представьте себе: небольшие усилия, и вы никогда нас больше не увидите!
Похоже, Антон представил. Лицо его осветилось радостью, и он пулей выскочил из аудитории, а через три дня на пересдаче получил заслуженную тройку.
Полагаете, на этом истории конец? Не надейтесь.
В сентябре, когда я вела занятия у на редкость милой группы первокурсников, по непонятной причине хорошо себя ведущей и уважительно относящейся к преподавателю, дверь неожиданно открылась.
На пороге стоял Василенко.
— Чего вы хотите? — спросила я.
— Посмотреть на вас, — не мешкая, ответил он.
Я бодро заметила:
— Вы уже осуществили свое намерение и можете быть свободны.
Он, поколебавшись, удалился. Группа застыла в параличе.
Через неделю дверь снова отворилась.
— Александра Игоревна! Вы, как всегда, великолепны, — заявил Василенко, лучезарно улыбаясь.
— Знаю, — кивнула я. — Если другой информации нет, вы свободны.
Бедные первокурсники наблюдали за его уходом, словно завороженные кролики за перемещением удава.
Ровно семь дней спустя Василенко возник опять.
— Я соскучился! — известил он.
— Сочувствую, — парировала я. — Но ничем не могу помочь.
И так целый семестр. Мы с группой, признаться, постепенно привыкли и даже волновались, когда юноша не появлялся.