– Но я же ваш друг, Дэвид, – взвыл он, схватившись за косяк, чтобы не упасть. – Я хочу помочь вам.
Я выставил его из комнаты и захлопнул дверь перед его багровым носом, потом схватил бутылку с вином и со всего размаху швырнул ее в камин. Бутылка разбилась вдребезги, стекло разлетелось по всей комнате, а красное вино брызнуло на обои, оставив большие розовые пятна.
Так прошел четверг.
В пятницу Лаура не позвонила. Я ждал. В шесть вечера, не выдержав, я спустился в коридор к телефону и набрал номер виллы.
Я стоял в душной кабинке, слушая длинные гудки, а сердце неистово колотилось о ребра, но вот трубка ожила, и женский голос ответил:
– Вилла синьора Фанчини, сестра Флеминг слушает.
Я молчал, а мои уши напряженно пытались уловить хоть какой-нибудь звук, который дал бы мне знать, что Лаура в комнате, но ничего, кроме легкого дыхания сиделки и слабого шуршания ее накрахмаленного фартука, я не услышал.
– Я слушаю, – сказала она, повысив голос. Медленно и осторожно я повесил трубку. Я возвращался в комнату, едва передвигая ноги. В таком отчаянном состоянии я еще не бывал. Я понял, что Лаура нужна мне больше всего на свете. Она была в моей крови, как вирус, и это ожидание ее звонка или прихода подорвало остатки душевных сил, которые я еще сохранял все эти годы. Теперь на долгое время я буду в тяжелой депрессии. Выйти из этого состояния будет нелегко. Я видел перед глазами свое лопнувшее, как мыльный пузырь, будущее: и все потому, что женщина с медно-красными волосами и хорошей фигуркой заставила меня потерять голову, поднять телефонную трубку и набрать ее номер.
Стоя перед своей дверью, теребя пальцами ручку, я решил поступить так же, как поступают все слабовольные, бесхребетные, бесхарактерные, разочарованные мужчины, когда на их долю выпадают испытания, которые они не в силах перенести. Я решил уйти из дому, хорошенько напиться и взять на ночь проститутку. Решительно толкнув дверь, я переступил порог своей убогой комнатушки.
Лаура сидела на ручке кресла, сложив руки на коленях и скрестив прекрасные, стройные ноги, прикрытые синим хлопчатобумажным платьем.
Внизу в коридоре опять зазвонил телефон. Еще мгновение назад его пронзительный звук заставил бы меня опрометью броситься к аппарату. Но теперь я его едва слышал. Этот тиран, причинявший мне танталовы муки, еще недавно способный остановить сердцебиение и ввергнуть меня в глубокое слабоумие, теперь был не более чем посторонним шумом.
Не в силах сдвинуться с места, прислонившись к двери, я смотрел на нее.
– Прости, Дэвид, – сказала она. – Ничего нельзя было сделать. Я так хотела тебе позвонить, но телефон у нас у всех на виду. Я знаю, что ты хотел бы услышать мой голос. Я также страдала, как и ты. Зато сегодня вечером я твоя. Я сказала, что пойду покатаюсь на катере по Лаго-Маджоре, приехав в Милан, позвонила на виллу и сказала, что катер сел на миль.
Я не был уверен, что не ослышался.
– Ты хочешь сказать, что сегодня вечером тебе не надо возвращаться к Бруно.
– Да, Дэвид, я могу остаться у тебя на всю ночь. Я, пошатываясь, подошел к кровати и сел.
– Если бы ты видела меня сейчас в коридоре, – сказал я, стиснув руками голову. – Я был готов бежать из дому и напиться. Всего пять минут назад я ощущал себя самым потерянным существом, а сейчас ты сидишь здесь и говоришь, что останешься у меня на ночь. Я чувствую себя так, словно свалился с “американских горок”!
– Я не хотела причинять тебе такие страдания, Дэвид. Может быть, ты решил, что я тебя забыла?
– О нет. Я так не думал. Я ждал, что ты позвонишь мне в понедельник. Пока протекали часы, я накручивал сам себя: я был готов биться головой о стенку.
– Я уже здесь, Дэвид.
– Да, правильно, но я не верю своим глазам. У меня такое ощущение, будто я боксер и мне отбили все внутренности. – Я смотрел на камин, на розовые пятна вина на стене. Комната выглядела отвратительно: грязный ковер, забрызганные вином покрывало и скатерть. От предыдущей встречи осталась только бронзовая ваза с бегониями. – Мне так стыдно, что ты вынуждена оставаться в такой паршивой комнате, Лаура. Да ты и сама видишь, какая это конура!
– Ты думаешь, меня это волнует? Я была бы счастлива с тобой и в пещере. Не будь глупым, Дэвид. Я проведу эти часы с тобой.
Я поднялся и подошел к зеркалу. Я поразился своему виду. Отросшая за эти два дня щетина, ввалившиеся от недосыпания глаза, синие круги под ними.
– Мне нужно побриться.
– Я тебе не помешаю? Может быть, ты стесняешься, и я могла бы пойти прогуляться по площади…
– Ты думаешь, я позволю тебе уйти хотя бы на пять минут? Я быстро побреюсь, потому что не могу целовать тебя с такой щетиной.
Я налил воду в тазик и дрожащими руками намылил лицо.
Пока я брился, она сидела тихо, разглядывая меня. Потом, когда я вытер лицо салфеткой, сказала:
– Мы должны что-то сделать, Дэвид, ведь такое может повториться. Это обязательно повторится.
– Нет, такого больше не должно повториться. Ты должна оставить Бруно, Лаура. Разве ты сама этого не понимаешь? Он не может рассчитывать, что ты на всю жизнь останешься с ним. Он не может силой заставить тебя оставаться с ним.
– Я уже думала об этом. Если я уйду от него, значит, я приду к тебе сюда, Дэвид.
Я медленно повернулся и посмотрел на нее. Мои глаза скользнули по ее шелковым чулкам, тяжелым складкам платья, золотому браслету на запястье, бриллиантовым серьгам, глянцевитым волосам, на которые парикмахер потратил столько времени и труда. Я посмотрел на нее, а потом на грязноватую комнату, желтые обои, узкую кровать, лоскутный коврик.
– Сюда? – переспросил я. – Нет, сюда тебе нельзя переехать.
– А куда еще мне идти, Дэвид? У меня нет денег, кроме тех, что Бруно дает мне. Может, я могла бы вместе с тобой работать гидом? Я могла бы стать очень хорошим гидом. Бывают женщины-гиды?
– Пожалуйста, не шути так, – сказал я, почувствовав, как кровь бросилась мне в лицо.
– Ну что ты, дорогой. Я только пытаюсь обсудить с тобой возникшую Проблему. Может быть, ты мог бы найти работу получше. Может быть, ты закончил бы писать свою книгу. Я могла бы помогать тебе, Дэвид. Я не хочу быть бесполезной. Как ты думаешь, я могла бы стать официанткой?
– Прекрати! – рассердился я. – Прекрати так говорить. Я не могу получить лучшую работу. Если я даже закончу книгу и ее опубликуют, это не принесет больших денег, я уж не говорю о том, что должен был бы работать месяцы, даже если бы корпел над ней изо дня в день по двадцать четыре часа в сутки. Как это ты могла вообразить себя официанткой?
– Но ведь мы должны найти какой-то выход, Дэвид.
Я вылил воду.
– Есть у тебя какие-нибудь сбережения?
– Нет. Конечно, я могла бы продать свои драгоценности. Мы могли бы жить на вырученные деньги какое-то время. Это поддержало бы нас, пока ты не станешь больше зарабатывать.
– Почему мы говорим об этом? Ведь оба прекрасно знаем, что не сможем жить подобным образом. Я скорее вообще откажусь от тебя, чем позволю тебе опуститься до моего уровня. Да ты и сама вскоре возненавидела бы меня, Лаура. Вся любовь бы закончилась, когда кончились бы твои деньги. Деньги кончатся, и ты больше не сможешь покупать себе новые платья, у тебя не будет драгоценностей, чтобы выглядеть так, как ты выглядишь сейчас, и ты возненавидишь меня. Она коснулась меня рукой:
– Нет. Я повторяю, я была бы счастлива с тобой и в пещере.
– Прошу тебя, поговорим хотя бы минуту серьезно, – попросил я. – Есть только один выход.
Она смотрела на меня внимательно, настороженными глазами, спрятав в рукава тонкие руки.
– Какой?
– Я должен попытаться найти работу около Лаго. Поговорю со своим приятелем. Джузеппе, у него много друзей. Попытаюсь найти работу на лодочной пристани. Тогда мы сможем встречаться чаще. Тебе не нужно будет тратить столько времени на поездки в город, ведь ты могла бы незаметно исчезать с виллы на часок. Никто бы ничего и не заметил.