Ник кивает, возвращая Рут банку с фасолью.
Он выкручивает джинсы и футболку, раскладывает их сушиться на солнце рядом с вещами Рут, на свободной части подстилки.
– Машина, должно быть, сдохла?
Рут морщит носик, на лице – замешательство. Либо она не слышит, либо не поняла, что он сказал.
Ник указывает рукой туда, где стоит усыпанный пеплом пикап.
За машиной – незнакомый пейзаж, словно изображение чужой планеты в фантастическом фильме. Ник вспоминает солончаки в Южной Америке, он видел фотографии в соцсетях. Цифровые снимки низкого качества, сделанные с разных ракурсов. Как и к статуе Христа-Искупителя в Рио, к ним стекались туристы, фотографировали, а потом, в доказательство того, что правда видели их, засоряли интернет этими снимками, своего рода отметками в паспортах. Но тогда еще существовал интернет.
Кстати, да, думает Ник. Интернета же больше нет.
А может, и солончаков уже нет.
Неужели он сам никогда уже не сможет сфотографировать их?
– Надо бы оценить масштаб ущерба. Узнать, выжил ли кто-нибудь еще.
Он смотрит на расположение солнца на небе. Полдень, наверное, пару часов как миновал.
– Пошли, пока светло. Идти сможешь?
Рут по-прежнему слышит его плохо, но кое-что понимает по губам.
Она кивает, пережевывая очередную ложку фасоли.
Из сумочки с туалетными принадлежностями вынимает баночку с увлажняющим кремом и, морщась от боли, обильно смазывает им опаленную кожу. Протягивает крем наблюдающему за ней Нику, но он отказывается.
Рут убирает вещи в два рюкзака – один большой, другой поменьше. Во второй она кладет самое необходимое: фонарь, складной нож, флягу с водой, аптечку. Из кармана рюкзака достает пустую холщовую сумку и протягивает ее Нику. Изумленный, он берет у нее сумку.
– Можно положить это в твою машину?
Рут показывает сначала на свой походный рюкзак, потом на ободранный пикап. Огонь пожара давно погас, от двигателя остался один корпус. Не автомобиль, а шкаф на колесах.
Он согласно кивает и смотрит, как Рут поднимает рюкзак на плечо, морщась от боли, потом долго дергает дверцу фургона, пытаясь ее открыть. Наконец ей это удается. Рут оборачивается и поднимает вверх большой палец: кабина цела. Она швыряет туда рюкзак, захлопывает дверцу.
– Может, запереть машину? Как думаешь?
Ник недоуменно смотрит на нее. Она жестикулирует, как бы закрывая ключом дверцу, но он все равно не понимает. Рут возвращается к нему. Кричит:
– Ключ? – И для наглядности изображает, как поворачивает ключ в замке.
Ник улыбается. Дверцу-то зачем запирать?
– Ничего с ней не случится.
Теперь в лице Рут отражается недоумение: она его не поняла. Ладно, зачем что-то объяснять? Легче просто запереть машину. Ник кивает, вскакивает на ноги и трусцой бежит к пикапу. Запирает дверцу, а ключ от машины вместе с холщовой сумкой запихивает в карман влажных джинсов.
– Пойдем посмотрим, что и как.
Щурясь, Рут смотрит, как Ник шагает прочь. В ярком свете послеполуденного солнца пепельный покров слепит глаза.
Он оборачивается, зовет ее за собой. Силуэт, предлагающий ей уйти от кита, от моря, от берега и по пеплу отправиться к чему-то неизвестному.
Она вешает на плечо рюкзак с остатками припасов и следует за ним.
10
От мелкого январского дождика волосы Рут начинают пушиться и завиваться. Она приглаживает их. Перед ней в очереди всего три человека. По ее прикидкам, поскольку Фрэн всегда опаздывает, она успевает купить для них по стакану кофе и по пирожному и прийти к реке точно к условленному времени. Рут надеется, что это поможет начать их встречу на хорошей ноте. Она знает, что Фрэн все еще дуется на нее, и хочет вернуть расположение подруги.
Двое молодых американцев перед ней тихо спорят, решая, остаться им в кафе или взять еду с собой. Стоящая у прилавка женщина спрашивает про пирожные.
– Есть что-нибудь без глютена?
– Миндально-черничные.
– И глютена в них нет?
– Да. То есть нет. Они без глютена.
– А ягоды?
– Есть. Черника.
– Нет, мне с ягодами нельзя. Я возьму круассан.
– В нем глютен.
Молодой бариста ждет, когда женщина определится с выбором; щипцы в его руке зависли над подносом с выпечкой.
– Все равно давайте.
Рут смотрит время на экране телефона. Она успевает едва-едва.
Фрэн ждет, сложив руки на груди. Ладони она засунула под мышки, пятками нетерпеливо отбивает дробь. Она стоит спиной к серо-бурой реке. Рут знает, что со своего места подруга не заметит ее приближения, и видит в этом возможность растопить между ними лед. Незаметно подкравшись к Фрэн, она шепчет ей на ухо: