Остракизм в Афинах

Очень достается на острака Мегаклу, сыну Гиппократа. Этот блестящий афинский аристократ обвиняется, например, в распутстве: его называют «прелюбодеем» (μοιχός), прилагают к нему выражения νέα κόμε, νέας κόμες («с новыми волосами»), что, возможно, следует тоже трактовать в смысле разврата[182]. Сыплются на голову Мегакла и другие обвинения. Так, его обвиняют в корыстолюбии (φιλάργ[υρος]); кстати, схожее обвинение предъявляется и Менону — [δορο]δαοκοτατος, «взяточник из взяточников». На двух остраконах Мегакла именуют «оскверненным» (άλειτερός; кстати, обратим внимание на то, что это же слово фигурирует в цитированной выше эпиграмме на Ксантиппа, близкого родственника Мегакла), а еще на одном — «килоновцем» (Κυλονε<ι>ος). Не может быть никаких сомнений, по поводу чего все эти реминисценции: Алкмеониду Мегаклу явно припоминают старинное родовое проклятие, уже более века тяготевшее над его предками, — так называемую «Килонову скверну»[183]. Не проходят Мегаклу даром и его родственные связи. Вот еще один его остракон, где написано: [Με]γακλες Ιιιπποκράτος κααι Κοισύρας. Обычно это переводят как «Мегакл, сын Гиппократа и Кесиры»[184], с чем мы не можем вполне согласиться. Как нам уже, приходилось писать, матерью Мегакла скорее всего была дочь тирана Гиппия[185], а ее вряд ли звали Кесирой. Кесира — женское имя, употребительное в среде Алкмеонидов и попавшее в этот род из эвбейской Эретрии путем матримониальных контактов. Т. Л. Шир в свое время убедительно показал на нарративном материале, что в истории Алкмеонидов были три женщины по имени Кесира[186]. Одна из них — знатная эретриянка, ставшая на рубеже VII–VI вв. до н. э. женой одного из первых известных представителей рода — Алкмеона; вторая — старшая дочь его сына Мегакла, вступившая в середине VI в. до н. э. в краткий и неудачный брак с тираном Писистратом, оставшийся без потомства; наконец, третья — дочь реформатора Клисфена, двоюродная сестра и жена Мегакла, сына Гиппократа, который и является «адресатом» данного остракона[187]. Никаких сведений о четвертой Кесире, матери Мегакла, мы не имеем, и вряд ли стоит ее искусственно создавать. Остается, на наш взгляд, предположить, что на данном остраконе (а существует еще один или даже несколько аналогичного содержания) упомянута, правда, несколько экстравагантным способом, именно третья Кесира, жена Мегакла, которая была скандально известна в Афинах роскошным образом жизни. Иными словами, лучше переводить надпись приблизительно так: «Мегакл, (сын) Гиппократа и (муж) Кесиры». Автор еще одной надписи на остраконе рекомендует изгнать Мегакла δρυμό h<é>vεκα, то есть из-за какого-то леса. Насколько можно судить, здесь в политическую борьбу на остракофории вкрались чисто личные мотивы, вероятно, какие-то пограничные споры между соседями.

Леагр, сын Главкона, политик из группировки Фемистокла, определяется как «клеветник» (βάσκανος). Его же на другом остраконе назвали «черным» (μέλας)[188]. Кто-то из писавших клянется наказанием Гиппократа (μά τίσιν Ιιιπποκράτός)[189]. Неизвестное лицо, от имени которого сохранилась только конечная сигма, названо «бесчестным» или «лишенным гражданских прав» (άτιμίος])[190]. Еще одного афинянина, чье имя не сохранилось, кто-то из его сограждан намеревается проглотить ([καταρο]φεσο[μαι])[191]. Это, конечно, шутка. Афинские граждане вообще любили пошутить на остракофориях (и мы это уже видели). Так, на нескольких остраконах фигурирует некто Λιμός Ευπατρίδες, еще на одном написано Λιμόν όστρακίδο. Слово λιμός по-гречески означает «голод», и в высшей степени сомнительно, чтобы кто-нибудь из афинян носил такое имя. Тут, очевидно, попросту проявление остроумия: писавший советует изгнать из страны голод[192].

Очень интересны два остракона, направленных против Аристида. На одном из них этот политик, возможно, поименован братом персидского полководца Датиса, который в 490 г. до н. э. возглавил экспедицию в Аттику, завершившуюся Марафонским сражением (Άριστ[είδεν] τον Δά[τιδος] άδελφίον)[193], а на другом его называют «прогнавшим молящих о защите» ([Άριστείδες ho Λυσιμ]άχο [hôç το]ς Ιηκέτας [άπέοσ]εν). Еще более важен остракон с надписью Κίμων Μιλτιάδο Έλπι νίκην λαβών ίτω — «Пусть Кимон, сын Мильтиада, уходит, взяв Эльпинику». Он свидетельствует о том, что сплетни о незаконном сожительстве Кимона с сестрой Эльпиникой действительно ходили еще во время их жизни, а не являются более поздним анекдотическим измышлением[194].

182

Согласно Аристофану (Ach. 849), развратников в классических Афинах остригали, так что им часто приходилось ходить «с новыми волосами». Ср.: Brenne S. Ostraka and the Process… P. 14.

183

См.: Суриков И. Е. По поводу… С. 143–144.

184

Например: Cromey R. D. On Deinomache // Historia. 1984. Bd. 33. Ht. 4. S. 385ff.; Lavelle B. M. Koisyra and Megakles, the Son of Hippokrates // GRBS. 1989. V. 30. No. 4. P. 503–513; Brenne S. Ostrakismos und Prominenz… S. 200.

185

Суриков И. E. Перикл и Алкмеониды // ВДИ. 1997. № 4. С. 17.

186

Shear T. L. Koisyra: Three Women of Athens // Phoenix. 1963. V. 17. No. 2. P. 99–112.

187

Реконструкция Шира была отвергнута Дж. Дейвисом (Davies J. K. Athenian Propertied Families, 600–300 B.C. Oxf., 1971. P. 369ff.), но позже принята П. Бикнеллом (Bicknell P. J. Studies… P. 77ff.). Не очень понимаем, почему ни одна из этих Кесир не попала в посвященный Аттике том новейшего оксфордского «Лексикона греческих личных имен» (Osborne М. J., Byrne S. G. Op. cit. P. 269).

188

Brenne S. Ostrakismos und Prominenz… S. 209. При этом μέλας, кстати, не может не прийти в голову знаменитый «черный охотник» Пьера Видаль-Накэ, вечный юноша-эфеб… Известно, что Леагр в юности отличался редкой красотой, был предметом восхищения всех своих демотов — гончаров с Керамика, которые испещряли свои вазы надписями Λέαγρος καλός. Еще на одном остраконе имя Леагра написано так: Λέαγρος Γλύκονος. Если это не описка, то перед нами очередная шутка, намек на «сладостность» Леагра.

189

Так реконструируется надпись на этом черепке из явно изобилующего ошибками ΜΑΤΙΣΗΝΣ ΗΙΦΟΧΡΑΤΟΣ.

190

Высказывалось предположение, что это был Калликсен (Stamires G. А., Vanderpool Е. Op. cit. P. 380; Brenne S. Ostrakismos und Prominenz… S. 187), но одной конечной сигмы явно маловато, чтобы выдвигать такого рода гипотезы.

191

Lang М. Ostraka… Р. 136.

192

Brenne S. Ostrakismos und Prominenz… S. 214–216. Там же предполагается, но сразу признается маловероятной, и другая возможность (Λιμός могло быть прозвищем какого-нибудь афинянина).

193

Это чтение принадлежит А. Раубичеку, предположившему, что перед нами — строка из застольного сколия с порицаниями Аристиду: Raubitschek А. Е. Das Datislied // Charités: Studien zur Altertumswissenschaft. Bonn, 1957. S. 234–242. Впрочем, уже отмечалось, что надпись сохранилась плохо и данный вариант заполнения лакун отнюдь не является единственно возможным. См.: Lang М. Ostraka… Р. 38.

194

См.: Cromey R. D. The Mysterious Woman of Kleitor: Some Corrections to a Manuscript Once in Plutarch's Possession // AJPh. 1991. V. 112. No. 1. P. 91; Brenne S. Ostrakismos und Prominenz… S. 140; Суриков И. Е. Женщины в политической жизни позднеархаических и раннеклассических Афин: истоки феминизма или матримониальная традиция? // Античный мир и его судьбы в последующие века. М., 1995. С. 47.