Остракизм в Афинах

Неоднократно предметом изучения в связи с остракизмом становились остраконы, и в последние десятилетия это происходило все чаще и чаще, что представляется вполне естественным ввиду очерченной нами выше огромного значения той информации, которую несут эти памятники. В источниковедческом разделе мы уже упоминали ряд исследований по этой проблематике (работы О. Бронира, Г. Маттингли, Д. Льюиса, Дж. Уильямса, А. Шапиро, Д. Филлипса, Дж. Кэмпа и др.), а теперь коснемся тех статей, о которых речь еще не заходила. Э. Хэнде[277] стремится, анализируя острака, делать из этого материала выводы общего характера, касающиеся закона об остракизме, его принятия и применения. Он, в частности, высказывает мысль о том, что на хронологическом промежутке между введением института Клисфеном и первым известным остракизмом (487 г. до н. э.) могли быть и другие остракофории, но они признавались несостоявшимися и не приводили к чьему-либо изгнанию, поскольку при голосовании не набиралось 6000 голосов, поданных против одного лица.

Впрочем, чаще всего в работах, посвященных острака, не ставятся и не решаются такого рода общие вопросы. Обычно эти работы посвящены опять же очень конкретным сюжетам, а именно интерпретации отдельных остраконов и надписей на них, попытки на этой базе получить какие-то новые сведения о лицах, подвергавшихся остракизму или являвшихся «кандидатами» на изгнание. В этом ключе написаны статьи Ф. Фроста, А. Шапиро, Л Пиччирилли, 3. Шрёдера, М. Берти[278].

В особую группу должны быть выделены работы, затрагивающие проблемы остракизма за пределами Афин, в других греческих полисах. Это одна из весьма интересных и малоисследованных сторон нашей проблематики. В историографии как-то само собой установилось мнение, что остракизм — прежде всего афинский феномен. Но не является ли это иллюзией, связанной с тем, что именно история Афин в силу состояния источников известна нам не просто лучше всего, но на много порядков лучше, нежели история почти любого из остальных государств эллинского мира. А между тем есть упоминания традиции о функционировании остракизма или аналогичных институтов и в иных местах (мы специально рассмотрим эти свидетельства в Приложении II). Однако информация о неафинском остракизме слишком скудна, чтобы сама по себе давать основания для ответственных выводов. Лучше всего известно о процедуре петализма в Сиракузах, но и это «лучше всего» выражается, в сущности, в одном-единственном пассаже Диодора (XI. 86–87). Какой контраст с богатым афинским материалом! Петализм рассматривается в работах X. Хоммеля, Ш. Бергера[279]. Об остракизме же в таких полисах, как Мегары, Аргос, Милет, вообще не сообщается практически ничего, не считая констатации самого факта наличия в них этого института. К счастью, в дополнение к крайне небогатой нарративной традиции в последнее время начали понемногу появляться остраконы, найденные в некоторых из перечисленных городов, в частности, в Мегарах. Этой находке посвящена статья греческого ученого X. Крицаса[280]. Более того, уже и в североафриканской Кирене найдены остраконы для остракизма (см. статью Л. Баккьелли[281]), хотя письменные источники ничего не сообщают о существовании там этого института. Отдельная тема — острака и остракизм в Херсонесе Таврическом, но по этой теме, рассматривая зарубежную историографию, сказать пока нечего.

Наш обзор будет неполным, если мы не упомянем о том, что различные аспекты проблематики, связанной с остракизмом, рассматривались антиковедами не только в специальных работах, но также, разумеется, и в трудах общего характера. Без упоминаний об остракизме и остракофориях, об их историко-политическом контексте — упоминаний более кратких или более подробных, в зависимости от личных склонностей автора, — не обходилась, наверное, ни одна монография, посвященная истории Греции и Афин в период поздней архаики и ранней классики, афинской демократии, тем или иным проблемам политической системы, политической жизни и политической борьбы в эту эпоху[282]. В ряде исследований, посвященных конкретным внутриполитическим проблемам классических Афин (деятельность Клисфена, отношение демоса к аристократическим лидерам, роль отдельных родов, таких как Писистратиды или Алкмеониды, в борьбе группировок, проблема дружбы и вражды в политической жизни, функционирование экклесии), тема остракизма также не обходится стороной[283].

277

Hands A. R. Ostraka and the Law on Ostracism — Some Possibilities and Assumptions // JHS. 1959. V. 79. P. 69–79.

278

Frost F. J. Themistocles and Mnesiphilus…; Shapiro H. А. Hippokrates Son of Anaxileos // Hesperia. 1980. V. 49. No. 3. P. 289–293; Piccirilli L. Aristide di Egina? Per l'interpretazione degli ostraka Agora in V. P. 9945 e P 5978 // ZPE. 1983. Bd. 51. S. 169–176; Schroder S. Das neue Ostrakon gegen einen Κράτης Άθμονεύς // ZPE. 1991. Bd. 86. S. 45–46; idem. Nochmals zum Ostrakon gegen Krates Athmoneus // ZPE. 1993. Bd. 96. S. 37–45; Berti M. Op. cit.

279

Hommel H. Petalismos // RE. HIBd. 37. 1937. SP. 1117–1119; Berger S. Democracy intheGreek West and the Athenian Example//Hermes. 1989. Bd. 117. Ht. 3.S. 303–314.

280

Κριτζάς X .B. To πρώτο μεγαρικό δστρακον // ΗΟΡΟΣ. 1987. Τ. 5. Σ. 59–73.

281

Bacchielli L. L'ostracismo a Cirene // RFIC. 1994. 122. 2. P. 257–270.

282

Приведем лишь несколько примеров: Lévêque P., Vidal-Naquet P. Clisthène l'Atlnmien. P., 1964. P. 113–117; Forrest W. G. The Emergence of Greek Democracy: The Character of Greek Politics, 800–400 B.C. L., 1966. P. 201ff. Tarkiainen T. Op. cit. S. 110–116; Sealey R. Op. cit. P. 164–166; Jeffery L. H. Archaic Greece: The City-States c. 700–500 B.C. L., 1978. P. 247–248; Grasmück E. L. Exilium: Untersuchungen zur Verbannung in der Antike. Paderborn, 1978. S. 23ff.; Seibert J. Op. cit. Bd. 1. S. 35 f.; Ruschenbusch E. Athenische Innenpolitik… S. 44ff.; Kagan D. The Peace of Nicias and the Sicilian Expedition. Ithaca, 1981. P. 144ff.; Bengtson H. Griechische Staatsmanner des 5. und 4. Jahrhunderts V. Chr. München, 1983. S. 50; Raaflaub K. Die Entdeckung der Freiheit: Zur historischen Semantik und Gesellschaftsgeschichte eines politischen Fundbegriffes der Griechen. München, 1985. S. 99–100; Ostwald M. The Reform of the Athenian State by Cleisthenes // CAH. 2ed V. 4. 1988. P. 334–346; Sinclair R. K. Democracy and Participation in Athens. Cambridge, 1991. P. 170 f.; Sagan E. The Honey and the Hemlock: Democracy and Paranoia in Ancient Athens and Modern America. Princeton, 1991. P. 166ff.; Stein-Hôlkeskamp E. Op. cit. S. 193–205; Littman R. J. Op. cit. P. 165–191; Lazenby J. F. The Defence of Greece 490–479 B.C. Warminster, 1993. P. 81ff.; Cartledge P. The Greeks: A Portrait of Self and Others. Oxf., 1993. P. 99; Schubert Ch. Op. cit. S. 20–31; Bleicken J. Die athenische Demokratie. 2 Aufl. Paderborn, 1994. S. 40 f.; Hansen M. H. Die athenische Demoktatie im Zeitalter des Demosthenes: Struktur, Prinzipien und Selbstverstàndnis. B., 1995. S. 34ff.; Osborne R. Greece in the Making, 1200–479 B.C. L.—N.Y., 1996. P. 307 f., 330ff.; Welwei K.-W. Das klassische Athen: Demokratie und Machtpolitik im 5. und 4. Jahrhundert. Darmstadt, 1999. S. 20ff. Этот перечень мог бы быть многократно расширен.

283

В том числе см. работы: Kinzl К. Н. Athens: Between Tyranny and Democracy // GEM. P. 199–223; Cromey R. D. Kleisthenes' Fate // Historia. 1979. Bd. 28. Ht. 2. S. 129–147; Knox R. A. «So Mischievous a Beaste»? The Athenian Demos and its Treatment of its Politicians // G&R. 1985. V. 32. No. 2. P. 132–161; Errington R. M. Εκκλησία κυρία in Athens // Chiron. 1994. Bd. 24. S. 135–160; Arnush M. F. The Career of Peisistratos Son of Hippias // Hesperia. 1995. V. 64. No. 2. P. 135–162; Mitchell L. G., Rhodes P. J. Op. cit.; Anderson G. Alkmeonid «Homelands», Political Exile, and the Unification of Attica // Historia. 2000. Bd. 49. Ht. 4. S. 387–412.