– Сейчас, – тихо сказал грабитель ему в ухо, – мы с тобой отсюда отойдем. Потом я вернусь и заберу то, что ты уронил. А ты пойдешь домой. Идет?
Ну, конечно…
– Да не вопрос, – стараясь не двигать челюстью, ответил Лин. Лезвие у горла, конечно, нервировало. – А зачем тебе нотная бумага?
– Нотная бумага?.. – голос над ухом дрогнул, в совиных глазах мелькнуло замешательство, ослабла хватка. Теряя беспроигрышную позицию, грабитель начал съезжать с его спины – перехватился левой рукой за плечо, а правую с ножом на мгновение отвел от Линова горла. Лин крутанулся, шарахнулся плечом в постамат, всем весом обрушился на локоть сжимавшей нож руки и на прижатое к его боку колено. Уродик вскрикнул. Тогда Лин навалился на зеркальный фасад, придавливая грабителя, отдирая его от себя, освобождая руку. Он сдернул нападавшего с плеч и обрушил на мостовую. А обрушив, испугался: он так крепко приложил уродика, что у того кости хрустнули. Но стоило Лину немного ослабить хватку, как уродик перекатился, порываясь вскочить, и вновь Лин одолел его исключительно благодаря подавляющему превосходству массы: его противник был не тяжелее средней собаки. Навалившись на извивающегося уродика всем телом, он вывернул ему руку к загривку и, не церемонясь, выдавил из выкрученной кисти лезвие, оказавшееся здоровенным медицинским скальпелем. Лин прижал уродика коленом, освободил левую руку и поискал, куда деть скальпель. Забросил в канализационную решетку. Прозвенело, булькнуло. Уродик дернулся, что-то промычал с досады. Лин сильнее нажал на его заломленную правую руку, и тот зашипел.
– Все? – спросил Лин. Обездвиженный грабитель сопел в мокрый зернистый пластик мостовой, но больше не сопротивлялся.
– Да, пусти.
– Убегать не будешь? Полиции не сдам.
Уродик подумал.
– Не буду. Пусти.
Лин отпустил его.
Уродик перевернулся, сел и стал ощупывать поврежденную руку, шипя и морщась, осторожно сгибая и разгибая пальцы, оценивая подвижность. Бежать он даже не пытался, да, видимо, и не мог: все-таки, Лин его здорово помял. Он был мокрый, грязный, а на скуле алела роскошная ссадина.
– Как рука? – спросил Лин.
– Не оторвал, – съязвил уродик.
Лин стоял перед ним, скрестив руки на груди.
– И что это было? – спросил он. – Тебе так нужна была моя нотная бумага?
Подбирая свой пакет, он порадовался, что упаковка непромокаемая.
– Я не думал, что ты пришел за бумагой, – угрюмо ответил уродик. – Обычно через эти постаматы заказывают наркотики.
Он шмыгнул носом и осторожно потрогал ссадину.
– Для торчка ты в хорошей форме, – заметил Лин. Уродик злобно зыркнул. Лин добавил. – Ты учти, это ненадолго…
Уродик скрипнул зубами.
– Тебе приходилось оперировать без наркоза? – процедил он. – Я вот не люблю.
Похоже, то, что Лин принял за готовность убить, было крайней степенью отчаяния.
– Ты врач? – спросил он.
Уродик-медик. Ничего себе…
У уродиков детства не бывает. Они молниеносно взрослеют, так уж устроены. Простых слуг продают трехлетними, когда они дорастут до физиологической нормы и в целом освоят необходимые навыки. И по сравнению с ними, таким, как этот, в общем-то повезло: их учат по восемь-десять лет, и к тому же, сказывается оптимальный геном. Цена на таких суперпрофи исчисляется миллионами.
– Какой я врач, – уродик усмехнулся. – Я же уродик. Так, что-то вроде ножа ходячего.
Он мотнул головой в сторону канализационной решетки, куда Лин отправил его оружие.
Да. Не врач. Биологическое медоборудование. Таких суперспецов делают под вакансию и поручают самые сложные задачи, с которыми без генетической специализации не справиться. Их кормят досыта, с ними советуются. Но не считают за людей. Побег для такого – смертный приговор. И именно среди суперспецов больше всего неблагонадежных.
– Таким, как я, – сказал уродик, – медикаменты не продают. До сих пор, правда, я обходился без грабежей. Но моего аптекаря, сволочь ненасытную, отправили в аннигилятор. Теперь не придется бесконечно штопать его шестерок, но запасы кончатся со дня на день.
– И ты решил громить торчков у постамата?..
– А что мне делать? Наживую резать? И так всё чуть не на коленке.
– Кого лечишь? И где?
Лин подумал и тоже сел на мостовую. Не стоять же над собеседником, как памятник… Подозрительно его оглядев, уродик потер плечо. Но все-таки ответил.
– Себе подобных. Чаще всего. А с какой целью интересуешься?