— Кто же?
— Не знаю, как среди крестьян, а в городе это будут сами рабочие.
— Откуда у тебя такие мысли?
— Повидайся с Халтуриным.
Сергей нашел его в мансарде, населенной беднотой Петербурга.
— Вот это да! — обрушил он на Сергея неподдельную радость. — Сергей!
— Георгий, — улыбался ему Сергей, — Георгий. Князь Парцвания. Рад вас видеть, мастер, живым и здоровым.
— А что нам делается? — в тон ему ответил Халтурин. — Столярничаю помаленьку.
— Где же?
— На верфи. Отделываем яхту великого князя.
— О, вы делаете успехи, Степан.
— Андрей, — поправил Халтурин, — вы запамятовали.
— Да, да, — весело ответил Сергей, — у вас шумные соседи?
Он кивнул на стены.
— Нет, им до меня нет никакого дела. Я чудак и книжник. Но ко мне относятся неплохо. У меня можно занять до получки. Я не отказываю, потому что один и водку не пью.
— Что же вы в таком случае делаете? — рассмеялся Сергей.
— Приобщаю к своей вере других.
— Успешно?
— Да как сказать… — По выражению его лица было видно, что эти дела идут совсем неплохо. — Приходится часто менять работу. Только-только начнешь — и на тебе, увольняйся.
— Труднее, чем в прошлые времена?
— Отчасти. Но и народ стал другой. У меня теперь библиотека — двести книг. Все на руках. Сейчас должны прийти с верфи. Сами увидите.
— Значит, вы за то, чтобы работать по-старому?
— По-старому не выходит. Преследуют круче. Меня вовремя предупреждают. Пока держусь. Больше двух-трех месяцев нигде не усидишь. Шпиков стало больше.
— Мы сами виноваты, — сказал Сергей.
— Да ведь они — как поганые грибы. Один раздавишь — новый выскочит.
— Значит, мы против них бессильны?
— Поганки надо не поодиночке сбивать, а раздавить грибницу.
Халтурин сказал это убежденно, и Сергей удивился и обрадовался тому, как точно он выразил близкую ему мысль.
За два месяца, проведенных в России, Сергей успел почувствовать, как плотно сжаты революционеры во враждебных тисках. Жандармы, полицейские, явные и тайные соглядатаи, доносчики, шпионы — вся эта камарилья, как туча комаров, жалила безжалостно и больно.
Сергей взял книгу, которую читал Степан. Это была «Гражданская война во Франции» Маркса на немецком языке.
«Вот как, — подумал Сергей. — Помнится, когда-то на одной сходке Халтурин жаловался, что, не зная языка, не может сам прочесть те книги, о которых говорят студенты. А теперь не исключено, этот столяр в простенькой косоворотке заткнет за пояс своих недавних учителей».
В дверь постучали, Халтурин крикнул «входи», и в комнату вошел высокий парень. Увидев незнакомого человека, он замялся, но Халтурин поспешил сказать:
— Знакомься, Василий, это мой старый товарищ, Георгий. Ты не гляди, что он одет, как барин. Он по книжному да по журнальному делу, так ему надо гладко наряжаться. Верно я говорю?
— Все верно, — отвечал Сергей, садясь на табурет в сторонке.
Он видел, что Василий, несмотря на слова Халтурина, стесняется.
— Василий самый наш злой книгочей.
— Какой же я злой? — Рабочий достал из-за пазухи несколько тоненьких книг. — Вот, возвращаем.
— Ты, понятно, не злой, ты у нас добряк, воробья задаром не обидишь. Только не хотел бы я быть на месте нашего заказчика.
— Это почему же?
— Очень ты выразительно на него давеча глядел. — Халтурин объяснил Сергею: — Заявился к нам сегодня сам князь.
— Одного я не пойму, — сказал Василий, — не смыслит ничего, а ходит, указывает.
— Так он же князь.
— Князь, — фыркнул Василий, — инженер юлит перед ним и мастер. Да ну их! Книги я принес. Спасибо. Просьба к тебе, приходи завтра на квартиру, соберемся, как обещали.
Несколько лет Сергей не общался с петербургскими рабочими, и ему было очень важно наблюдать эту короткую встречу. Один был испытанный пропагандист и конспиратор. Другой, судя по всему, только становился на этот путь. Он будет делать это основательно и даже с некоторой оглядкой. В нем явно живет тяга к знаниям, прочная ненависть к хозяевам и в то же время ощущается какая-то крестьянская обстоятельность и осторожность.
Когда Василий ушел и Халтурин спросил Сергея, что он о нем думает, Сергей сказал о своем впечатлении.
— А ведь правильно! С ним еще повозиться надо, стоит. Да вот и на верфи этой я долго не задержусь.
— Вы не рискуйте напрасно, Андрей, — сказал Сергей.
— Напрасно я не рискую, не имею права. Но так обидно бросать начатое! А хотел бы я поглядеть, — вдруг оживился он, — как его высочество на торжественный спуск приедет. Между прочим, охраняют его как цацу заморскую.